12 сентября битва продолжилась, причем казацкое войско успешно связывало боевые порядки противника, а татарская и украинская конница истребляла действовавшие беспорядочно и несогласованно отряды польской кавалерии. Исход сражения во многом решило прибытие к вечеру Белгородской татарской орды, вызвавшее сумятицу во вражеском стане. На созванном Домиником Заславским прямо на конях военном совете было принято решение отступать под прикрытием табора из возов.
Организованного отступления у поляков, впрочем, не получилось – очень быстро оно превратилось в беспорядочное паническое бегство. 13 сентября казаки вышли из лагеря и, выстроившись в боевые порядки, при поддержке татарской конницы двинулись в наступление. Мощным ударом наступавшие отбили плотину, и вскоре отступление ляхов стало повальным бегством. Масла в огонь всеобщей паники подлил молниеносно разнесшийся среди поляков слух о скором прибытии всей крымской орды во главе с самим ханом – даже ложное известие о прибытии татарских подкреплений вселяло ужас. Когда в разгар боя в казацкий лагерь действительно прибыл незначительный татарский отряд, ему показательно устроили такую громкую и пышную встречу, что у поляков не возникло ни малейших сомнений в том, что на помощь Хмельницкому прибыл сам Ислям Герай с минимум тридцатитысячным войском.
Первыми бежали главнокомандующие, а «войско, увидев, что нет вождей, бросило на землю оружие, панцири, копья, и все бросилось врассыпную». Александр Конецпольский бежал, переодевшись в простую крестьянскую одежду, Ярема Вишневецкий на крестьянской подводе, Миколай Остророг потерял во время панического бегства шапку и опанчу, а Доминик Заславский – даже гетманскую булаву. Некоторые шляхтичи бежали так быстро, что преодолели расстояние в 300 километров до Львова за два дня – даже летучие татары и те не смогли бы догнать их в столь стремительном бегстве.
Современник событий польский шляхтич С. Твардовский так писал о польских горе-вояках, бежавших из-под Пилявцев: «Не остановить движения скалы, которая оторвалась от горы, и не поднять Трою, когда она ввергнута в прах! Какой шум, какой хаос царил там, когда множество людей, не зная даже в чем дело, выскакивали из своих жилищ, бросали одни оружие, другие – копья на землю, иные, только ото сна вскочив, хватались за что ни попадя – кто за коня, кто за саблю, за уздечку, за седло. Раненых, больных – все бросали и вверяли свою жизнь ногам. Все добро и богатство, которое имели здесь поляки, все отдали на поживу своим хлопам. И этим на короткое время задержали врага, а сами смогли убежать дальше».
Казаки и крымцы захватили колоссальные трофеи – более 90 пушек, запасы пороха, оружия и прочего военного снаряжения, тысячи лошадей и волов, а также десятки тысяч возов с теми самыми предметами роскоши, которые столь недальновидно взяли с собой в военный поход польские шляхтичи и магнаты. Общую стоимость захваченного добра и снаряжения современники оценивали в колоссальную по тем временам сумму – от 7 до 10 миллионов золотых!
Разгром польского войска открыл для казаков возможность беспрепятственного движения на запад, чем они и воспользовались. В начале октября повстанцы уже разорили предместья Львова и три недели держали город в осаде, пока не получили контрибуцию – более 200 тысяч дукатов, то есть 1 миллион 200 тысяч злотых. После этого крымские татары под командованием калги Крыма Герая, удовлетворенные добычей и уставшие от похода, повернули домой. Хмельницкий же двинулся далее на стратегически значимое Замостье, которое было ключом от Варшавы. Из крымцев с гетманом остался лишь верный Тугай-бей, отряды которого нагоняли ужас и на окрестности, и на защитников Львова, и, впоследствии, на тех, кто оборонял Замостье. Осада Замостья длилась весь ноябрь, пока поляки выбирали нового короля. Им стал Ян ІІ Казимир (1648–1668 гг.), и казацкий гетман, полагая, что сможет добиться от нового короля нужных прав и уступок, повернул домой.
На принятие решения о возвращении повлияли, видимо, несколько факторов. Среди них и надежды на уступки со стороны ослабленных поляков, возглавленных новым королем, и общая усталость утомленного долгим походом войска, и отягощенность повстанцев трофеями, и нехватка пушек и боеприпасов, и разразившаяся эпидемия чумы, ударившая также и по казацкому войску, и факт выхода за пределы этнических украинских земель, на которых казацкое войско пользовалось безусловной и безграничной поддержкой местного православного населения. Уже в районе Львова, а тем более западнее превалировали униаты и католики, поляки, а не украинцы, и рассчитывать на поддержку приходилось все меньше. Впрочем, следует отметить, что после громких побед казаков над шляхтичами даже среди крестьян южной Польши приходилось слышать пожелания скорейшего прихода войска Хмельницкого: «Если бы только Бог смилостивился над нами и послал нам Хмельницкого, мы показали бы этим шляхтичам, как издеваться над людьми».
Наконец, не последнюю роль сыграл и отход основных сил союзных крымских войск, получивших богатую добычу и не видевших смысла в дальнейшем тяжелом походе. Можно уверенно утверждать, что помощь крымских татар в военных кампаниях казацкого повстанческого войска в 1648 г. была во многом решающей и без поддержки Крымского ханства столь убедительные победы казаков над ляхами вряд ли были бы возможны. В еще большей мере крымцы проявили себя в боевых действиях следующих 1649-го и 1651 года.
В таких условиях Богдан Хмельницкий повернул назад и на второй день нового 1649 г. вступил в Киев. Горожане устроили гетману пышную встречу у Золотых ворот, где казацкого вождя приветствовали иерусалимский патриарх Паисий, находившийся тогда в Киеве, и киевский митрополит Сильвестр Косов. Священнослужители усадили Хмельницкого рядом с собой на сани и так ввезли в город. Гетмана приветствовали как «нового Моисея, спасшего свой народ от польского плена», а некоторые моменты его благословения иерусалимским патриархом в Софийском соборе, в частности, отпущение не только совершенных, но и будущих грехов, позволяют видеть в происходившем символический подтекст коронационной процедуры. Украина ликовала.
Впрочем, до окончательной победы было еще далеко, обе стороны готовились к продолжению борьбы, и Крымскому ханству предстояло сыграть в ней существенную роль. Военные действия возобновились весной 1649 г., и на этот раз первыми в наступление перешли поляки. Богдан Хмельницкий выдвинулся на перехват польского войска и в итоге в начале июня окружил поляков во главе с Яремой Вишневецким под Збаражем (современный районный центр Тернопольской области). Осажденные были полностью отрезаны от внешнего мира, и немалую роль в этом сыграли крымские татары. Вначале это были немногочисленные разрозненные отряды крымцев, затем, в середине мая, подошел будущий зять крымского хана Ширин-бей с 20 тысячами воинов. Со временем во главе мощного сорокатысячного войска прибыл сам крымский хан Ислям Герай, доведя, таким образом, число татарских воинов до 60 тысяч. Позже к татарскому войску присоединились также отряды Буджакской и Белгородской орд.
Малопригодные для штурмов и обстрелов укреплений, равно как и строительства осадных сооружений, крымцы прекрасно справлялись с задачей изоляции осажденных – рассылая разъезды вокруг Збаража, они вылавливали гонцов и шпионов, опустошали округу, отрезали возможности поставок продовольствия, несли дозорную службу и ходили в разведку. Блокада была столь успешной, что, как замечали современники, и птица не могла пролететь незамеченной, и вскоре польские солдаты «вынуждены были падаль есть, но и той не было, потому что собак и кошек выели».
