Внешняя политика это крымского хана, поглощенного решением внутренних проблем, в целом характеризовалась пассивностью, миролюбием и стремлением поддерживать мирные отношения с соседями. Уведомляя о восшествии на престол нового крымского хана, его визирь Ислям-ага писал в Москву, что «из-за пустяков много крови с обеих сторон пролито» и следует впредь воздержаться от необдуманных войн. В еще одном письме он пишет, что «сила, мощь, победа и удача в руках Всевышнего Бога; без Его попущения человек ничего не может; что, мол, коварство и обман во всех верах воспрещаются; что в царствование прежнего хана Мехмеда IV Герая из-за барабашей (имеются в виду украинские казаки) столько происходило смятений и сколько было пролито крови; и что, если угодно, мы, став между обоими государями, постараемся устранить между ними разладицу». Столь же миролюбиво вел себя Адиль Герай и по отношению к Польше.
Пожалуй, именно начиная с его правления, внешняя политика Крымского ханства по отношению к казацкой Украине окончательно теряет самостоятельность и входит в русло турецкой. Османы же, обеспокоенные московско-польским сближением после Андрусовского договора, решают перейти в наступление и овладеть Украиной. Это стратегическое решение совпало с поисками одним из казацких гетманов того времени, Петром Дорошенко, нового сюзника-протектора. В итоге переговоры завершились принятым 10–12 марта 1668 г. на казацкой раде в Корсуни решением «держать с турками дружбу». Так вырисовывались контуры нового варианта казацко-крымского союза, теперь уже опосредованного принятием турецкого покровительства. Крымцы должны были помогать Петру Дорошенко, как союзнику османского султана, бывшего сюзереном по отношению к Крымскому ханству.
Показательно, что именно самовольная политика в казацком вопросе, когда хан, не согласовав свои действия с Портой, поддержал Петра Суховиенко, бывшего соперником турецкого подопечного Петра Дорошенко, в итоге стоила Адилю Гераю ханства. Турецкий историк Рашид-эфенди писал: «Поелику бывшая когда-то в подданстве ляхского короля дружина под именем Сары-Камыш (то есть сары-камышские казаки), живя с соизволения и под сению падишаха, прибегла к покровительству его милостивого царственного престола, то стало необходимо, чтобы ей не было чинимо притеснения ни со стороны ляхов, ни татар. На просьбу состоявшего над нею князем гяура Дорошенко пожаловать ему литавры и значок под условием ходить на войну в румилийских пределах последовало высочайшее соизволение. Но спустя несколько времени крымский хан Аадиль Герай-хан, по каким-то своим злым соображениям, назначил другого князя над дружиною путкалы из их же рода по имени Ханенка, что породило среди них волнение. Ляхские гяуры тоже вмешались; бывшему под падишахским покровительством Дорошенку и подвластной ему казацкой дружине причинены были насилия и притеснения. Когда об этом донесено было блистательному Стремени, то бывший причиною этих смут Аадиль Герай-хан был отрешен и наказан, а польскому королю послана грамота, содержавшая в себе совет воздержаться от притеснения тех, кто находился под сению покровительства падишахова».
Вообще же крымские историки были крайне невысокого мнения о хане Адиле Герае. Например, Гюльбуни-ханан так заканчивал биографию этого крымского правителя: «Он был глупый, наивный, склонный к низостям и равнодушный к человеческим достоинствам, черный дурак. После него никто из его детей и внучат до наших дней не достиг никакого возвышения из ряда султанов крымских: довольствуясь одним лишь прозвищем Герай при именах своих, они иногда разве посредством брачных связей приобретали известность».
На фоне предыдущего правителя новый крымский хан Селим І Герай (1671–1678 гг.), напротив, дружно восхваляется и татарскими, и турецкими историками как проницательный правитель и хороший человек. Летом 1672 г., вскоре после назначения, Селим Герай предпринял в составе 300-тысячной турецкой армии и вместе с казаками Петра Дорошенко поход на Каменец-Подольский, принесший победу над поляками. По его итогам в заключенном 18 октября 1672 г. в Бучаче мирном договре возобновлялись обязательства польского короля по отношению к крымскому хану и татарам, которые были в силе при Исляме ІІІ Герае. Османской империи должна была быть выплачена значительная контрибуция в 80 тысяч талеров и ежегодно платиться дань в 22 тысячи злотых. Подолье при этом переходило к Турции, а Брацлавщина и Южная Киевщина признавались казацкими землями под управлением Петра Дорошенко.
Бучачский мирный договор, крайне тяжелый для Польши, был неоднозначно воспринят и украинцами, не желавшими жить под властью турок. Впрочем, в любом случае этот мир был недолговременным, и в 1674 г. военные действия с участием крымского хана продолжились. Их завершение относится к 1676 г., когда с поляками вновь был заключен Журавненский мир, в основных чертах подтверждавший Бучачский трактат.
Тем временем турецкая экспансия обеспокоила не только подвергнувшуюся непосредственному первичному удару Речь Посполитую, но и Московское царство. Границы двух держав, которые будут сходиться в войнах в течение следующих двух с половиной столетий, впервые напрямую соприкоснулись, и казацкие украинские земли стали первым театром боевых действий в последовавшей затем серии русско-турецких войн. Крымское ханство при этом верно выступало союзником Османской империи вплоть до своей гибели.
После отречения в 1676 г. от гетманской булавы Петра Дорошенко османское правительство провозгласило гетманом, «князем Сарматии и Украины, властителем Войска Запорожского» Юрия Хмельницкого (1677–1681 гг.). Надеясь воспользоваться громкой популярной фамилией его отца, в 1677 г. турки предприняли крупномасштабное наступление 120-тысячной армии на украинские земли. Планировалось захватить Чигирин и Киев, а затем покорить и всю Украину. Крымское ханство было втянуто в начавшуюся московско-турецкую войну на стороне османов, и крымские татары вновь несли все тяготы походной жизни, в особенности неприятной для них фактом сидения в окопах – турки с 3 августа по 4 сентября 1677 г. осаждали Чигирин, и татары, привыкшие в быстрым переходам и конным битвам, страдали от трехнедельного сидения на одном месте.
Турецкий историк Фундуклу, посвятивший этим событиям специальное сочинение, озаглавил его так: «Изложение того, как казацкий гетман Дорошенко, учинив мятеж против Двери Счастия и покорившись царю московскому, передал ему крепость Чигирин; как шайтан Ибрагим-паша, став главнокомандующим, отправился с крымским ханом Селимом Гераем, и воротились они, не завоевав той крепости, за что и были оба отставлены, вытребованы к Порогу, арестованы и сосланы, а приказ о назначении главнокомандующим был послан Абаз Кёр Хусейн-паше; как его величество падишах двинулся в поход против крепости Чигирина, а старший брат отставного хана, Мюрад Герай-султан, сделавшись ханом, был послан в Крым».
В ходе неудачной осады Чигирина, когда все приступы турецко-татарского войска успешно отражались, а осажденные совершали удачные вылазки, хан Селим Герай дал турецкому командующему такой совет: «Достоинство веры и державы, а также и честь правительства требуют вот чего. Войско исламское, находящееся в таборе и окопах, не может устоять против неверных неприятелей. Если еще два дня продлится осада города, то и победоносное воинство, и снаряды, и пушки – все погибнет, и мы, очевидно, оскандалимся. Самое благоразумное и самое лучшее будет, если мы выведем из окопов войско и вытащим пушки, да и пойдем себе прямо по спасительному пути отступления. Это будет самая благая мысль. А там, на расстоянии двух станций до крепости, коли в находящемся при нас войске исламском обнаружится рвение схватиться с гяурами, то и мы следом же за вами прибудем». Собравшиеся на совет турецкие и татарские военачальники признали совет хана справедливым и отступили. Явившийся после этого к султану Ибрагим-паша подвергся нападкам со стороны падишаха, накричавшего на пожилого полководца: «Пошел вон, старый пес! Не мог ты взять такой ничтожной крепостенки, как Чигирин, возвратился прогнанный; столько истратил на ветер казны! Что, у тебя войска что ли мало было? Или у тебя не было пушек и снарядов? Что было этому причиною?».
