После обмена кавалерийскими наскоками с обеих сторон ромеи атаковали со своего левого фланга, отрядами, которым не нужно было переправляться через Вади ар-Руккад, правый фланг арабского войска. Две атаки мусульмане отразили, однако после третьей находившиеся здесь йеменские племена дрогнули и отступили в сторону лагеря. Стойко держались лишь небольшие отряды воинов вокруг знаменосцев отдельных племен. Ромейские воины ворвались в лагерь, однако арабские женщины, встретившие беглецов-мусульман руганью и кольями от палаток, заставили их опомниться и защитить свои семьи. «Легче встретиться в бою лицом к лицу с руми, чем с нашими женами!» – заявил, согласно преданию, один из арабских воинов, сражавшихся при Ярмуке. В этот момент смог удачно использовать один из своих кавалерийских корпусов Халид ибн-ал-Валид, который выбил византийцев из лагеря стремительной атакой конницы. Ромеи были отброшены на исходные позиции.
Возможно, вся эта красочная история с участием женщин, образумивших воинов проклятиями и тумаками, скрывает за собой заранее спланированную военную хитрость. Мусульмане специально заманили византийцев в глубь своих позиций до самого лагеря, укрыв тем временем в складках местности значительные засадные отряды. Увлеченные преследованием беспорядочно отступавших напоказ арабов ромеи заглотили приманку и втянулись в специально оставленный для них коридор. Когда же они достаточно углубились, арабы ударили по их растянувшимся порядкам с флангов, отсекая ромейскую конницу от пехоты и отрезая их от основных сил. Чтобы не попасть в котел, византийцы вынуждены были стремительно отступить, понеся при этом значительные потери.
Атака византийцев с их правого фланга также закончилась неудачей. Во время успешного наступления левофланговых подразделений они успели перейти через мост Вади ар-Руккад и также с боем прорваться до лагеря мусульман. Видимо, арабы использовали здесь ту же тактику, что и на своем правом фланге, и когда ромеи втянулись в мешок, контратаковали их. Согласно мусульманскому преданию, важную роль в защите арабского лагеря и опрокидывании византийских боевых порядков сыграла Хинд Бинт Утба, пятидесятилетняя жена Абу-Суфьяна. «Колите этих необрезанных мечами под мышки!» – вопила она, заставляя отступавших арабских воинов контратаковать противника. Не способствовало победе ромеев и личное соперничество между их полководцами. Арабские источники сообщают, что Джирджир будто бы приказал Кентарису (или же второй приказал первому – в разных источниках их меняют местами) атаковать мусульман, на что тот ответил, что он такой же командир, и не подчинился приказу.
На стороне мусульман, казалось, сражалась также сама природа, поскольку атаковавшим ромеям сильно осложняли жизнь слепящее солнце и сильный встречный ветер из пустыни, несший тучи засыпавшего глаза песка. Воинам приходилось закутываться в плащи, завязывать повязками рот и нос, чтобы хоть как-то спастись от вездесущей пыли. Когда во время контратаки арабской конницы погиб командующий правым флангом византийцев Кентарис, его тело обнаружили закутанным в плащ с головой. Это породило легенду о том, что полководец закрыл таким образом лицо, лишь бы не видеть позора поражения своих отрядов.
Впрочем, не так страшен был разгром правого крыла византийского войска, которому, видимо, удалось отступить относительно организованно, как открывшаяся перед ним невозможность вернуться в старый укрепленный лагерь на противоположной стороне Вади ар-Руккад. Дело в том, что мост, по которому ромеи переправились утром и который оставили под охраной воевавших на стороне византийцев арабов-гассанидов под командованием Джабалы ибн-ал-Айхама, оказался захвачен неприятелем. Вследствие этого отступившие ромеи оказались в мышеловке припертыми к Вади ар-Руккад, не имея возможности отдохнуть и пополнить силы. Путь к дальнейшему организованному отступлению был напрочь перекрыт, византийцы были прочно заперты между Ярмуком на юге, Вади ар-Руккад на западе и мусульманскими войсками перед вади Эль-Харир на востоке.
Арабы же, в свою очередь, ночью перешли вади южнее и полностью разгромили этот оставшийся без достаточной защиты базовый лагерь византийцев. Его защитники разбежались по окрестным оврагам и беспорядочно отступили на северо-восток по направлению к Дамаску. Возможно, именно к этому моменту относится нападение на лагерь византийцев со стороны дамаскинцев под предводительством Анастасия-Мансура с тыла.
Следующий день начался с интенсивного сражения в центре, где ромеям удалось несколько потеснить позиции мусульман. Организованная Халидом конная контратака арабов двумя корпусами с флангов захлебнулась на правом фланге византийцев под градом стрел конных армянских лучников. По свидетельству ал-Вакиди, в этот «день окривения», «день потерянных глаз» более 700 мусульман лишились зрения от ромейских стрел. В частности, окривел пожилой 73-летний военачальник Абу-Суфьян. Успешнее действовала арабская конница под предводительством Кайс ибн-Хубайраха на левом фланге ромеев, где ей удалось отсечь византийскую пехоту от кавалерии остававшихся верным христианам гассанидов и обратить их в бегство. В центре Ваан бросил в бой тяжелую пехоту, воины которой были скованы цепями по десять в шеренге, но не смог опрокинуть боевых порядков мусульман. Византийцы стали отступать.
Решающим стал третий день сражения, в ходе которого арабы прорвались по правому флангу к захваченной ранее переправе через Вади ар-Руккад и окончательно отрезали от нее пытавшихся попасть туда воинов Ваана. Поднявшийся сильный ветер с пустыни дул ромеям в лицо, забивал пылью глаза и сводил практически на нет убойную силу их стрел. Действовавшая совместно и относительно слаженно византийская армия окончательно рассыпалась на сражавшиеся раздробленно отряды, солдаты которых все чаще обращались в паническое бегство. «Словно стена рухнула» отмечал хронист, говоря о беспорядочном бегстве ромейским воинов в густых клубах пыли (арабские авторы описывали ее как непроглядный туман). Преследуемые мусульманами, которые были озлоблены произошедшим накануне «днем окривения», беглецы десятками гибли от не знавших пощады клинков и стрел, сотнями срывались с крутых обрывистых берегов глубоких вади Руккад и Ярмука, где калечились и разбивались насмерть о камни.
Разгром византийского войска был тотальным – оно попросту перестало существовать как таковое. Из 50-тысячной армии спаслось всего около 20 тысяч человек, причем половина из них были легкоранеными. Не менее 10 тысяч солдат погибло, остальные были тяжело ранены или попали в плен. Потери арабов были существенно меньшими, но и они были ощутимыми – около 4 тысяч убитыми и от 10 до 12 тысяч ранеными. Боеспособными оставались всего 10–12 тысяч мусульманских воинов. Казалось бы, истощенные сражением, они были неспособны к скорому новому покорению византийских владений, однако, поскольку противопоставить им у Ираклия было попросту некого, арабы быстро и без труда вторично заняли оставленные ранее города. Значительно облегчало мусульманам задачу то, что местное население массово их поддерживало.
Ираклий, узнав о тотальном разгроме своей армии, отказался от немедленной организации дальнейшего сопротивления, понимая, что создать боеспособное войско из тех немногочисленных и к тому же деморализованных поражением отрядов, которые еще оставались в его распоряжении, уже не удастся. Согласно преданию, уезжая из Антиохии в Константинополь, император воскликнул: «Прощай, Сирия! Какая это прекрасная страна для врага нашего!» Многие историки расценивают эту легендарную фразу не только как признание неспособности защитить край, но и как уверенность Ираклия в том, что он потерян для Византии навсегда. В доказательство приводят также сведения сирийской хроники 1234 г., согласно которым василевс разрешил воинам беспрепятственно грабить местное население, поскольку считал Сирию уже вражеской территорией. Вряд ли можно безоговорочно согласиться с этим мнением – Ираклий уже терял однажды все восточные провинции империи под напором персов и смог вернуть их. Борьба за Сирию вступала для василевса в новую фазу, и, скорее всего, проиграв битву, он рассчитывал в итоге выиграть войну, как это не так давно произошло во время противостояния с Сасанидским Ираном. Позволяя же воинам грабить местное население, он рассчитывал удержать на своей стороне те остатки отрядов, которым не был в состоянии платить жалованье.
