О том, насколько вырос упавший было авторитет Византии в глазах соседних правителей после победы над арабами, свидетельствует Феофан, рассказывая об их посольствах к молодому василевсу Константину IV Погонату (668–685 гг.): «Западные народы, и каган аварский, и тамошние цари, узнав об этом, через посольства прислали царю дары и просили о соблюдении к ним мирных расположений. Царь, уступая просьбам их, утвердил с ними владычный свой мир; и водворилось глубокое спокойствие и на востоке, и на западе».
Как видим, Византийская империя чрезвычайным напряжением сил смогла остановить вал арабского вторжения и отстоять свои малоазийские владения. Она стала неодолимой преградой, прервавшей бесконечный поток идущих с Востока арабов на самом кратком пути их проникновения в Европу – с юго-востока через Балканский полуостров. Византия стала тем покровом, который укрыл христианство от полного покорения мечу ислама. В знаменитом Житии Андрея Юродивого, относящемся к Х в., содержится описание явления святому Андрею и его ученику Епифанию Пресвятой Богородицы. Согласно преданию, оно произошло во Влахернском храме во время молитвы горожан именно о спасении от нашествия арабов (сарацинов). Явившаяся благочестивым мужам Богородица, согласно тексту Жития, «преклонив Свои колени, долго молилась, орошая слезами богоподобный и пречистый лик Свой. А после молитвы Она подошла к алтарю, прося за стоящих вокруг людей. И вот, когда Она окончила молитву, с прекрасным достоинством сняла с себя мафорий (омофор, покров), который носила на Своей беспорочной голове и который видом был как молния, и взяв его Своими пречистыми руками, – а был он велик и грозен – распростерла над всеми стоящими там людьми. И его в течение долгого времени видели дивные сии мужи распростертым над народом и излучающим славу Божию, словно янтарь. И до тех пор, пока была там Пресвятая Богородица, был виден и он, а после того, как Она удалилась, его больше не было видно, ибо Она, конечно, взяла его с Собой, а благодать оставила находящимся там».
С преданием об этом явлении в христианских церквях восточного обряда связан праздник Покрова Пресвятой Богородицы, отмечаемый 14 октября. В украинской традиции к этому дню также традиционно приурочен День украинского казачества, заступницей-покровительницей которого считается Богородица. Яркими мазками впечатление от житийного рассказа о чудесном заступничестве Богоматери передал в стихотворении «Из моего прошлого» выдающийся украинский литературовед, выпускник Харьковского университета и большой почитатель Византии Александр Белецкий:
Нет, остались мне сны золотые,
Их возьму в предназначенный путь.
Византия моя, Византия,
Как диковинно мне помянуть
Ало-мраморный сумрак Влахерна,
Где сплетались со святостью скверна,
Синий ладан и желтая гниль,
Ветер с моря и душная пыль!
Да, я помню огни на Босфоре
И юродивого слова,
Предвещавшие кары и горе
Мне, начавшему жить едва.
Помню сутолоку полночи,
И Пречистой громадные очи,
И над стадом дрожащих рабов
Распростертый ее покров!
Конечно, божественное заступничество символично, в спасении Византией самой себя и одновременно христианской Европы сыграли роль гораздо более земные факторы, среди которых даже «греческий огонь» был далеко не главным. Сводить победы византийцев лишь к военно-техническим преимуществам не стоит. После ряда понесенных поражений и под натиском внутренней борьбы арабы существенно ослабили натиск на Византию, а в самой империи произошло невиданное дотоле сплочение общества, позволившее сконцентрировать все силы для отпора врагу.
Византия, ссохшаяся под арабским нашествием как сырая кожа под солнцем, задубела, окрепла и обрела прочное единство и общенародную идею противостояния мусульманским завоевателям. Ромеи получили волю к сопротивлению врагу, который стремился лишить их того, что, в конечном счете является главным, гораздо более важным, чем имущество или даже жизнь – арабы, как полагали ромеи, желали лишить их идентичности. Самосознание же в представлении византийцев оказалось прочно связано не только и, возможно даже, не столько прежде всего с ортодоксальным христианством, сколько с идеей имперской государственности.
Боязнь утраты государства была важным консолидирующим фактором, который оказался удачно дополнен военно-территориальной реформой по созданию административных округов – так называемых фем. Прообразами для них послужили возникшие еще при Юстиниане І Великом (527–565 гг.) Равеннский и Карфагенский экзархаты. Началась реформа еще при императоре Ираклии, который задумал поделить сельскую местность с живущим в ней провинциальным населением на милитаризированные территориальные единицы. Это должно было эффективно решить проблему пополнения армии солдатами, набор которых производился в рамках этих округов. Изначально фемой называли отдельную войсковую единицу, со временем же по названию этого военного корпуса стали называть всю область, с территории которой набирали рекрутов.
Во главе фемы стоял стратиг, выполнявший функции своеобразного «генерал-губернатора», который совмещал в своих руках одновременно и военные, и гражданские функции. Полномочия стратига были крайне широки – он отвечал за безопасность своего округа, организовывал набор и обучение рекрутов, руководил военными операциями, обеспечивал поступления налогов с фемы в центральный бюджет, заботился о фортификационном строительстве и поддержании в порядке средств сообщения, полностью контролировал действия подчиненных ему местных гражданских властей. При этом действия стратига строго контролировались из Константинополя, куда он должен был регулярно отправлять донесения о своей деятельности. Чтобы стратиги не слишком привязывались к месту службы, обзаводясь крупной недвижимостью и укореняясь в среде местной знати, их раз в 4–5 лет переводили на новое место службы. Делалось это для того, чтобы вросший в свой округ военачальник не плодил коррупцию и не вынашивал идеи неповиновения центральной власти.
В подчинении стратигу находился штат военных и гражданских чиновников. Важнейшими из них были комит палатки (шатра) – начальник штаба – и турмархи, которые командовали отдельными военными частями – турмами. Комиты или друнгарии возглавляли тысячные отряды-друнги, делившиеся на ванды (банды) в среднем по 200 воинов каждая (150 из них были пехотинцами и 50 кавалеристами). Во главе ванд стояли вандофоры. В целом военный корпус одной фемы насчитывал в среднем от одной до 4–5 тысяч воинов.
Солдаты фемы, именовавшиеся стратиотами, набирались из местных зажиточных крестьян-земледельцев, которые должны были явиться к месту воинского сбора в полном вооружении – с собственным конем, военной амуницией и припасами. Хозяйство, способное выставить такого воина, оценивалось не менее чем в 4–5 литр золота (288–360 золотых номисм). В том случае, если домохозяйство не было способно выставить полноценно снаряженного воина, оно обязано было внести определенную сумму на сбор других воинов. По сути, 2–3 недостаточно зажиточных крестьянских хозяйства выставляли одного воина вскладчину.
Созданная в течение VII–VIII вв. военно-административная фемная система оказалась очень эффективной в плане организации армии и администрации, что позволило ей стать основой византийской государственности на следующие пятьсот лет. Она была весьма выгодной экономически, поскольку перекладывала военные расходы на местное население, и в то же время действенной и гибкой. Иногда стратиотов называют ополченцами, однако это не совсем верно, поскольку они получали серьезную подготовку в военных лагерях и были, по сути, профессиональными воинами. Солдаты проходили военные сборы, лагеря, постоянно тренировались, учились ратному делу, строю и, в отличие от ненадежных наемников-варваров, отличались высокой боеспособностью. При этом стратиоты действительно были территориально привязаны к определенной феме и воевали не просто за некие абстрактные, непонятные и чуждые им интересы империи где-то в далеких неведомых краях, а на своей земле и за свои собственные дома и семьи.
