Под стать василевсу была и окружавшая его знать. Так, некий начальник константинопольской тюрьмы Иоанн Лагос (по-гречески «заяц»), выпускал по ночам наиболее ловких воров «на дело», а когда они возвращались, забирал себе большую часть украденного и награбленного. Прозванный «толстопузым» мегадука Михаил Стрифн, муж одной из сестер императрицы Ефросиньи Дукены, скооперировавшись с друнгарием флота Стирионе, торговал направо и налево имуществом военно-морских сил государства: «имел обыкновение превращать в золото не только рули и якоря, но даже паруса и весла и лишил греческий флот больших кораблей». В итоге к 1204 г. в гаванях столицы не оказалось ни одного византийского военного корабля, способного хотя бы выйти в море. В своем знаменитом романе «Баудолино» Умберто Эко, щедро заимствуя сведения из истории Никиты Хониата, так описывал казнокрадство, взяточничество, откровенный хищнический грабеж государственных средств, царившие в Византии при правлении Алексея ІІІ накануне Четвертого крестового похода: «Алексей же Третий в то время смекнул, что империя в опасности. До тех пор, хотя зрение у него как раз было в порядке, он заливал глаза хуже слепца: тунеядствовал, окружал себя мздоимцами. Ты подумай, до чего дошло, что, когда он хотел строить военные корабли, то не смог добиться от блюстителя царских запасников разрешения на рубку леса. А Михаил Стрифн, адмирал его армии, втихую продавал паруса и снасти, штурвалы и всякий такелаж с имевшихся кораблей, дабы пополнять собственные карманы».
С алчностью и мотовством Алексея ІІІ могла сравниться разве что его же бездарность в делах управления государством. «Какую бумагу кто бы ни поднес царю, – свидетельствовал Никита Хониат, – он тотчас подписывал, будь там бессмысленный набор слов, и [даже если] требуй посетитель, чтобы море пахали, по земле плавали, а горы поставить на середину моря». Под стать василевсу подбирались и управленческие кадры, состоявшие в основном либо из родственников правящего семейства, либо из тех, кто готов был купить за деньги продававшиеся любому желающему богатею чины и титулы. Поэтому придворные сановники беззастенчиво расхищали казну, стремясь вернуть истраченное на получение государственной должности.
Не удивительно, что в таких условиях подданные пытались тем или иным образом сопротивляться властям. Массовым стало бегство от налоговых сборщиков и переход сельских жителей Малой Азии в подданство иконийскому султану. Показательным можно назвать бунт в столице, вызванный злоупотреблениями уже упомянутого Лагоса. Когда этот чиновник приказал взять под стражу некоего ремесленника, высечь его и обрить ему голову, его собратья по ремеслу осадили тюрьму, выломали ворота и освободили заключенных. Одновременно горожане в храме Св. Софии собирались провозгласить нового императора и сражались с городской полицией, достаточно эффективно забрасывая ее камнями и черепицей. Лишь введение дополнительных войск и отсутствие у восставших достаточного количества оружия позволили правительству к вечеру подавить бунт.
Внутреннее разложение империи сопровождалось стремительным ухудшением ее внешнеполитического положения, причем к территориальным потерям добавился совершенно новый фактор – обоснованная претензия на византийский престол извне. Исходила она от все того же Генриха VI, планировавшего включить Византию в состав подвластной ему Священной Римской империи. Поначалу германский император, казалось, принял сторону нового василевса ромеев Алексея ІІІ Ангела, предоставив ему вооруженную поддержку. Немецкий аббат-хронист, продолжатель хроники Оттона Фрейзингенского Оттон Сен-Блезский писал: «Благодаря милости цезаря (имеется в виду Генрих VI) Алексей имел в своем распоряжении тевтонское войско, которое он призвал к себе. Пользуясь содействием тевтонов, он добился греческого царства».
В качестве предлога для обоснования прав германских правителей на Византию был использован факт женитьбы брата герцога Филиппа Швабского на византийской царевне Ирине, дочери низвергнутого Исаака ІІ и вдове Рожера, сына Танкреда де Лечче и последнего норманнского государя Сицилийского королевства. Благодаря такой династической комбинации у Генриха VI появился формальный предлог для того, чтобы открыто выступить против Алексея ІІІ, мотивируя свои действия стремлением утвердить попранные права Филиппа на византийский престол. Германский император выступал как бы в качестве мстителя за свергнутого Исаака II и поборника прав его наследников, что создавало в глазах современников видимость законности его притязаний на Византийскую империю. Как видим, западные правители не только не оставляли намерений завоевать Византию, но и активно создавали поводы для начала против нее военных действий. Впоследствии тесные связи между свергнутыми Ангелами и Гогенштауфенами сыграли важнейшую роль в истории Четвертого крестового похода.
Алексей ІІІ оказался в ловушке и должен был либо открыто воевать с германским императором, либо покориться ему, или же лавировать, выполняя выдвигаемые им условия и выплачивая дань. Генрих требовал уплаты 50 кентинариев (более 1600 кг) золота и лишь впоследствии согласился уменьшить сумму выплат до 16 кентинариев (чуть более полутонны). Именно с целью собрать необходимые средства василевс повелел снять драгоценные украшения с гробниц византийских императоров в Константинополе. Для этого же планировалось ввести специальный чрезвычайный «германский налог», так называемый «аламаникон». Впрочем, попытки собрать его не увенчались успехом, поскольку против активно выступили горожане Константинополя, привычно учинившие в столице беспорядки. Решительный отпор, теперь уже со стороны духовенства, встретила также попытка императора использовать для уплаты дани драгоценную церковную богослужебную утварь.
Положение Византии усугублялось тем фактом, что союзниками Генриха VI стремился стать кипрский правитель Амори Лузиньян, отправивший германскому императору посольство с просьбой о королевском титуле и соглашавшийся стать его вассалом. Такую же просьбу высказал правитель Киликии (Малой Армении) князь Левон ІІ, одновременно выславший посольства к папе Целестину III, Генриху VI и в Константинополь с целью уладить возможные осложнения. В итоге коронация Амори Лузиньяна состоялась 22 сентября 1197 г. в Никосии, а армянский властитель был 6 января 1198 г. коронован в Тарсе епископом Конрадом де Хильдешаймом, став королем Левоном I. С помощью этих двух союзников Генрих VI, в случае успешных боевых действий в Сирии, мог полностью окружить Византию и с запада, и с востока, что позволило бы в итоге организовать поход на Константинополь. Не удивительно, что в это время боязнь вторжения латинов в столице империи все усиливалась.
Стоит обратить внимание на то, какую позицию в этой шахматной комбинации международных отношений занимал Папа Римский. Заинтересованный в церковной унии и распространении католичества на византийских подданных, папа Иннокентий III одновременно не желал усиления германских императоров, которые, в случае победы над империей ромеев и реализации планов по созданию универсальной мировой империи, грозили подчинить своей власти и блюстителя престола Св. Петра. В такой ситуации папа становился объективным союзником византийских василевсов. Об этом следует также помнить, оценивая позицию папства относительно завоевания Константинополя крестоносцами в 1204 г. во время Четвертого крестового похода.
