Поле боя было усыпано грудами трупов, для Сербии поражение оказалось непоправимым. В народном эпосе горько оплакивалась тяжкая участь погибших:
Мы сегодня от Косова поля,
Там сошлися сильные два войска,
Рать на рать ударила, сразились,
У обеих их цари погибли.
Кое-что осталося от турок,
А от сербов если и остались, —
Раненые, мертвые остались…
Сокрушительное поражение предрешило тяжелую участь балканских народов. Вскоре после этой кровавой битвы оказался потерян весь оставшийся Балканский полуостров, выжившие христианские государства, такие как Валахия и Молдавия либо стали вассалами турок, либо были ими поглощены. Именно так произошло через три года с Македонией, а еще через год – с Болгарией, которые оказались оккупированы османами. Покоренные народы обязаны были поставлять в армию султана отборные воинские отряды, тем самым усиливая мощь турецкой армии.
Любая попытка к сопротивлению заканчивалась провалом. Мануил, сын Иоанна V, обосновавшийся в Фессалониках, собрал войска Фессалии, но разгневанный султан в ответ напал в 1387 г. на Фессалонику. В 1390 г. пал последний важный центр сопротивления греков в Малой Азии – город-крепость Филадельфия, славившийся своими оружейными мастерами, причем туркам при этом помогали греческие отряды, которые Мануил вынужден был послать султану Баязиду I, прозванному за его быстроту и решительность в принятии и реализации дерзких военных решений Йылдырымом (Молниеносным). Но даже такая откровенная поддержка не зачлась ромеям. В 1394 г. Фессалоника, второй по величине и богатству город Византии, еще раз был сокрушен, часть его населения вырезана. В том же году султан потребовал, чтобы в самой столице Византийской империи судебные тяжбы между христианами и мусульманами разбирали специальные исламские судьи – кади. «Если не хочешь повиноваться мне, – предупреждал он императора, – запри ворота своего города и царствуй внутри его; все, что лежит за стенами вне города, все мое».
Когда бывший на тот момент императором Мануил ІІ Палеолог (1391–1425 гг.) отказался выполнить ультиматум турок, османы начали очередную осаду Константинополя, надеясь взять его измором. В 1396 г. Баязид даже попытался завоевать Константинополь, но его остановило известие о Крестовом походе, огранизованном против мусульман королем Венгрии Сигизмундом. В походе участвовал цвет христианского рыцарства Венгрии, Франции, Германии, Чехии, Польши и Венеции, однако действия отдельных частей крестоносного воинства оказались плохо согласованы между собой, рыцари были беспечны и стремились к личной славе, а не к общей победе. Этими недостатками и поспешил воспользоваться враг.
Йылдырым молниеносно, оправдав свое прозвище, выдвинулся на север и 25 сентября 1396 г. вступил с крестоносцами в битву при Никополе, в которой мощное объединенное христианское войско европейских народов, возглавленное венгерским королем и будущим императором Священной Римской империи Сигизмундом, было наголову разбито турками. Воспользовавшись недисциплинированностью французских рыцарей, турки переломили в свою пользу ход неудачно начавшегося для них сражения и в итоге пленили 10 тысяч крестоносцев. Они казнили всех, кроме 300 наиболее знатных, за которых в итоге получили колоссальный выкуп. Когда Сигизмунд, спасшийся в Константинополе, возвращался через Дарданеллы домой, султан выстроил на берегах пролива оставшихся в живых пленников, которые слали проклятия вслед королевской галере, в то время как турки, насмехаясь, советовали королю сойти с корабля и освободить свой народ.
Турецкая блокада столицы так и не была снята походом потерпевших поражение крестоносцев и длилась с перерывами долгих семь лет. В столице начались голод и болезни, и лишь море, как встарь, еще спасало ромеев, поскольку турки пока не могли конкурировать с искусными византийскими и италийскими моряками, доставлявшими в Константинополь продовольствие, оружие и подкрепления. Впрочем, по свидетельствам современников, положение осажденных было тяжелым, и константинопольцы разбирали на топливо дома, чтобы обогреть жилища и приготовить пищу. В конце XIV в. многим казалось, что с Византией покончено. Даже традиционно верная Москва колебалась, считать ли вассала османов духовным проводником православного мира и наследником Константина Великого.
В такой тяжелейшей для Византии ситуации вновь была предпринята попытка получить помощь со стороны Запада. Мануил II Палеолог, увлеченный философ и неудачливый дипломат, в своих многочисленных письмах молил христианских государей о спасении. Но лишь великий князь Московский Василий I прислал деньги, а французский король Карл VI Валуа (1380–1422 гг.) снарядил в помощь 1200 латников во главе с побывавшим в турецком плену отважным маршалом Бусико. Баязид попытался не пропустить флот Бусико в осажденный Константинополь через Дарданеллы, однако решительный воин прорвался в византийскую столицу и вместе с Мануилом осуществил ряд удачных вылазок против турок.
Впрочем, отдельные незначительные успехи не могли ничего изменить, и Мануил II решил лично отправиться в оказавшееся многолетним путешествие ко дворам западных монархов, рассчитывая получить их поддержку в деле освобождения столицы. Период с 1399-го по 1403 г. император провел вне столицы, в долгих разъездах и бесполезных попытках сколотить антиосманскую коалицию.
10 декабря 1399 г. Мануил II на кораблях Бусико покинул голодный, блокированный османами Константинополь, чтобы, по примеру отца, Иоанна V Палеолога, отправиться в вояж по Западной Европе в надежде организовать спасительный крестовый поход против мусульман. Вначале он посетил богатые италийские города – Венецию, Падую, Милан, Флоренцию, – а затем отправился ко двору короля Карла VI Валуа, слабого и нездорового монарха. В Париже василевс тоже вызвал любопытство, его встречали с большой помпой: сам Карл VI, канцлер, парламент, высшее духовенство и огромная толпа нарядных горожан. Несмотря на те бедствия и унижения, которые постигли Византию в последнее столетие, европейцы чтили ромейского императора как государя самой древней и прославленной наследницы великой Римской империи.
Мануилу II отвели роскошные дворцовые апартаменты, в его честь устраивали великолепные праздники и пышные приемы, развлекали, дарили подарки, даже выделили денежную ренту, что было весьма кстати для обнищавшего монарха. Хоть переговоры и не принесли ожидаемых результатов, все же василевсу больше нравилось жить при веселом и галантном французском дворе, чем в собственной голодной, нищей, озлобленной столице.
За Парижем последовал дождливый, туманный Лондон. Здесь Мануилу II оказали не меньше почестей, но занятый борьбой с лордами Генрих IV Ланкастер, как и французы, не торопился с высылкой королевских солдат на далекий Восток. Месяц проходил за месяцем, год за годом, а дальше торжественных речей, здравиц и щедрых, но пустых обещаний дело не шло. Не исключено, что результативности переговоров мешало то, что ромейский император жаждал помощи, но рассматривал перемену веры, католицизм как тяжкий грех, преступление, измену отчизне, невозможность считать себя добродетельным человеком.
На обратном пути Мануил Палеолог еще на целых два года задержался в участливом, радушном Париже, предаваясь праздности и позируя художнику, писавшему его портрет. Его уже покинула всякая надежда организовать новый Крестовый поход против турок. Считая выпавшие беды следствием прегрешений самих ромеев, он уповал лишь на милосердие Господа…
