– Это протез для фламинго, – ответил я обиженно.
– М-м! – Сергей взял искусственную ногу и потыкал пальцем в бигуди. – А это что?
– Бигуди, – ответил я.
– Зря стараетесь. – Тетерина бросила на стол шарик скомканного фантика. – Всё равно он окочурится!
И она отправилась к своим любимым эму.
Мы проводили взглядами её широкую, солдатскую спину.
– Хорошо ей, – сказал Куролапов. – Её страусов палкой не убьёшь! Позавчера у посетителя платок съели. И хоть бы хны! А фламинго – животное деликатное.
– Ничего, ничего, – ответил Сергей. – Сейчас мы его поставим на ноги. Тогда Тетерина умоется!
– Да она сегодня уже умывался, – махнула рукой Гульнора. – А потом полчаса пудрился.
Фламинго был накануне «прооперирован» Сергеем и теперь, по выражению моего шефа, проходил «курс реабилитации» в зимнике.
После чая мы вынесли фламинго в загон и укрепили протез на культе ноги. Затем вышли за калитку и стали ждать. Что-то заставило меня обернуться, и я заметил, как в запылённом окне мелькнуло расписное блюдо тетеринской физиономии.
– Если он встанет, это будет большая победа науки! – сказал Куролапов.
Тут фламинго медленно поднялся и зашагал к остальным птицам, оставляя в грязи круглые следы пластмассовой крышки.
– Знаешь, что я думаю, – сказал мне Сергей, – тебе надо идти в протезисты. Вот твоё настоящее призвание!
Этот фламинго стал настоящей достопримечательностью нашего отдела. Он ещё не один месяц прожил в стае сородичей, удивляя посетителей своей искусственной ногой.
17 клетка
Однажды, придя в Птичий отдел из училища, я увидел на кухне журавля-красавку. Несколько птиц этого вида жили на Пруду. Но на фоне воинственного Журика они были совсем не заметны.
Красавка оказалась ручной. Увидев меня, она подошла и стала изучать пуговицы на моей рубашке. Не зная, чего ждать от незнакомой птицы, я бочком прошёл в столовую. Красавка двинулась следом.
В столовой сидела Тетерина и пила молоко из трёхлитровой банки. Под её крупным, похожим на недозрелую сливу носом белели молочные «усы».
– Откуда журавль? – Я сел на скамейку.
– Какие-то пацаны притащили.
Я с опаской посмотрел на журавля. Обойдя стол, он продолжал изучать мои пуговицы.
– И молочко для него оставили. Хорошее молочко! В магазине сейчас такого нету.
Она плеснула молока в пиалу и подвинула ко мне. Оно действительно было вкусным и очень жирным.
– Разве журавли пьют молоко? – Я вытер рот ладонью.
– Только дай! Да кто ж им даст. – Тетерина подмигнула и снова приложилась к банке.
Я поставил пиалу на край стола. Красавка наклонила голову набок, внимательно глядя на молоко, и вдруг стала его черпать клювом, то опуская, то поднимая голову.
– Видал, как хлещет! – Тетерина взболтала остатки молока. – У журавлёв губа не дура!
И она опустошила банку.
Вытирая руки старым полотенцем, вошёл Сергей. Судя по ошмёткам капусты на усатом лице, сегодня он воспользовался услугами электрической овощерезки.
– Совсем никого не боится! – заметил он. – Молодая ещё. Можно сказать, птенец!
– Сколько ей, по-вашему?
– Максимум полгода, – уверенно ответил Сергей. – Уж в чём в чём, а в журавлях я, брат-юннат, разбираюсь!
Тетерина усмехнулась. Она хотела сказать что-то неприятное, но вместо этого икнула.
– Ей бы сейчас со взрослыми журавлями улететь, – вздохнул Сергей, – которые бы дорогу на юг показали.
Он грустно посмотрел на птицу, которая изучала лохмотья обоев на стене. Сергей сделал глоток чая и отправился продолжать борьбу с овощерезкой.
А на следующий день в отделе появилась коренастая бабушка в красной беретке. Она уверяла, будто журавль два дня назад улетел из её сада.
Мы устроили очную ставку.
Но долго сомневаться не пришлось. Увидев бабушку в беретке, журавль стал танцевать, хлопая крыльями, и высоко подпрыгивать. А та смеялась и легко шлёпала птицу по серой спине.
– Во как две старушки развеселились! – сказала бабушка.
Сергей перестал улыбаться, искоса посмотрев на меня.
– Какие старушки?
– Да мы с ней! – Бабушка в беретке кивнула на красавку. – Она у меня шестнадцатый год живёт. Видно, под старость мир посмотреть захотела!
Бабушка ловко обхватила птицу, сложив её длинные ноги под мышкой, и унесла.
А Сергей спешно засобирался на Пруд и меня почему-то с собой не взял.
18 клетка
Я счищал тину с бортика бассейна на Пруду. Одновременно мне приходилось следить за чёрным лебедем, поскольку он мог быстро подплыть и вырвать веник.
Вдруг мне показалось, что вдоль ограды пробежала кошка. Я слегка удивился, потому что кошек в зоопарке никогда не встречал. Особенно меня удивил её хвост в форме вопросительного знака. Раньше я такие видел только у обезьян.
Но тут я подвергся нападению чёрного лебедя и быстро забыл о странной кошке.
Закончив работу на Пруду, я с новыми синяками на руках вернулся в Птичий отдел. И там мне сообщили, что утром из Обезьянника сбежал капуцин – южноамериканская обезьяна. Этот вид использует цепкий хвост в качестве пятой лапы и отличается необычным волосяным покровом на голове, похожим на чёрную шапочку, из-за которого капуцины и получили своё имя.
Тогда я не был знаком с потрясающими умственными и физическими способностями этих обезьян, поэтому решил поймать беглеца.
Капуцин первым делом отправился за территорию зоопарка. Однако, побродив по городу и не сумев добыть хлеб насущный, он вернулся и начал воровать.
Проще всего было столоваться в нашем отделе. Открытые вольеры, куда легко проникнуть, имелись у нас и у копытных. Но лошади Пржевальского и верблюды не могли предложить ничего, кроме сена и отрубей. Утиная мешанка с овощами и зерном выглядела куда привлекательнее! Кроме того, в нашем дворике стояли несколько мешков со свёклой и картошкой.
Конечно, для капуцина это спартанская пища, зато добыть её можно было в большом количестве.
Своим новым «домом» он избрал развилку в ветвях старого клёна. Это дерево росло в вольере, который мы использовали для передержки новых птиц, и накрывало густой кроной обширное пространство перед зданием отдела.
