Глисон просмотрел мою программу, а потом пришел на шоу в качестве гостя. Он приехал на студию раньше меня, накинулся на главного менеджера и потребовал у него другой диванчик, кресло, лампу. Я живо представляю, что происходило на студийной площадке: «Чувак, так не пойдет. Вот это нужно сюда. А то – туда. А вот это давай-ка подвинем вот так». Потом он отправился к осветителям и проверил, как освещена площадка. И что с ним было делать, не пускать? Он был гением в эстетике. Не знаю, может ли сегодня кто-нибудь прийти на телешоу как гость и заставить сменить обстановку в студии?
Собеседником, кстати, он был превосходным. Он хорошо умел размышлять вслух, умел философствовать и ясно выражал свои мысли. Его волновали вопросы жизни и смерти. Он любил называть себя заблудшим католиком. Разрывался между мечтой о небесах, где все должно стать прекрасно, и логикой, которая это отрицала. Его интересовали религиозные лидеры и то, как они пришли к Богу. У него было много времени на размышления обо всем, потому что он страдал бессонницей. Он никогда не читал романов, только документалистику – мемуары, хроники и т. д. Такие умы, как у него, всегда радуются хорошим вопросам – может быть, на этом и была основана наша дружба.
Актер, режиссер и писатель Питер Устинов однажды сказал мне, что очень любит хорошие интервью. Когда я спросил у него почему, он ответил, что умные вопросы заставляют его задуматься о таких вещах, которые раньше не привлекали его внимания: именно в этом задача хорошего интервьюера. Моя манера вести беседу замечательно подходила стилю общения Джеки. В ту ночь, когда он был гостем моей программы, шоу шло пять часов.
Потом другой местный телеканал сделал мне более выгодное предложение, и я перешел туда. Джеки помог мне, сделав небольшую рекламу моего нового шоу. «Вам повезло, – говорил он. – Теперь Ларри Кинг на 4-м канале».
Но самое замечательное, что он сделал для меня, возникло в результате простого вопроса. Джеки любил играть с вопросами. Как-то вечером он задал вопрос: что вы считаете невозможным в своем деле?
В тот раз с нами был врач. И он сказал, что самое невозможное в медицине – изготовить кровь в лабораторных условиях. Он заявил, что это совершенно невозможно. И через десять миллионов лет, по его словам, возможным это не станет.
Джеки взглянул на меня и спросил: «А что ты считаешь невозможным в своем деле?»
«Ну, – начал я, – я веду радиошоу каждый вечер с девяти до полуночи. И совершенно невозможно, чтобы ко мне на шоу пришел Фрэнк Синатра и три часа отвечал на вопросы».
Шел 1964 год. В мире не было человека более знаменитого, чем Фрэнк Синатра, и он никогда не давал интервью. И пожалуй, он был единственным, кто в те времена не стал бы перезванивать даже в New York Times.
Джеки тут же сказал:
«На следующей неделе Фрэнк будет выступать в Fontainebleau
[35]. Когда у него нет концерта?»
«В понедельник. Он не работает по понедельникам». Джеки заявил:
«Ты его получишь».
«Серьезно?»
«Конечно. В понедельник вечером в твоей программе будет Фрэнк Синатра».
Я сказал:
«Слушай, но если действительно в понедельник на передачу придет Фрэнк Синатра, я заранее должен объявить об этом. Мне же нужно рекламировать мое шоу».
«Да пожалуйста!» – заявил Джеки.
И в тот же вечер я, открывая программу, объявил:
«Дамы и господа, в следующий понедельник с нами проведет три часа Фрэнк Синатра».
На следующий день мне позвонил генеральный продюсер радиостанции и спросил:
«Это была шутка?»
Я прекрасно понимал, о чем он думает. Чтобы вы могли представить хотя бы приблизительно, насколько нереальным было мое заявление, вообразите такую ситуацию: допустим, что Владимир Путин никогда не давал интервью в Соединенных Штатах. Барбара Уолтерс, Кэйти Курик, Чарли Джибсон, Брайан Уильямс, Дайан Сойер и Ларри Кинг
[36] обращались к нему, но получили отказ. И вдруг соглашается в течение трех часов выступать в вечернем эфире маленькой местной радиостанции.
Наш продюсер явно не был в курсе глисоновского определения влиятельности, которое я считаю наилучшим из всех возможных:
«Если вы думаете, что в вас это есть, – значит, в вас это есть. Если вы думаете, что в вас этого нет, – значит, в вас этого нет. А если вы думаете, что в вас этого нет, а на самом деле в вас это есть, то все равно в вас этого нет».
Я сказал генеральному продюсеру:
«Джеки Глисон обещал».
«Ну ладно…» – протянул он, но я точно знаю, что он мне не поверил.
Наступила пятница. Продюсер позвонил вновь. И сказал, что они дают рекламу в Miami Herald.
«Берем целую страницу, – заметил он. – Стоит уйму денег. Но вот в чем проблема. Я позвонил в отель Fontainebleau и оставил сообщение с просьбой подтвердить участие Фрэнка в шоу. Но никто не отвечает на звонки. Я уже беспокоюсь».
Мне ничего не оставалось, как пообещать позвонить Джеки. Я набрал его номер и сказал:
«Джеки, начальство начинает дергаться». На что тот ответил:
«Ты мне что, не веришь, парень? Я сказал, что он будет, значит, будет!»
«Ладно, ладно, Джеки! – сказал я. – Извини, пожалуйста».
И реклама пошла в номер. Наступил вечер понедельника. Никто не пошел домой. Даже секретарши, которые всегда работали только до пяти, и те остались. Все ждали.
Без пяти девять. Никто не подъезжает. Ничего не происходит. Без четырех девять. Без трех. Ничего.
Я должен был начинать в пять минут десятого. Ровно в девять к зданию подкатил лимузин. Из машины вышел агент Синатры Джим Мэхони, а за ним – Фрэнк Синатра собственной персоной. Он поднялся по лестнице и спросил:
«И кто тут Ларри Кинг?» Я смущенно поднял руку.
«Хорошо, давайте начинать».
Когда мы входили в студию, агент Синатры оттащил меня в сторонку и сказал:
«Не знаю, как вы этого добились. Но хочу сказать: мне платят большие деньги за то, чтобы я такого не делал!»
Я попытался пройти, но он ухватил меня за руку и добавил:
«Еще одно. Не спрашивайте у него о похищении сына».
И я подумал, что мне лучше не спрашивать Фрэнка о похищении его сына, а то он уйдет.
«Ладно, – сказал я агенту. – Это вообще не мое дело».
И вот мы с Фрэнком вошли в студию. Сели. Зажегся свет. Мы были в эфире. Сейчас многие ведущие ток-шоу говорят что-нибудь вроде: «Сегодня у меня в гостях мой старый друг – Фрэнк Синатра. Рад снова видеть тебя, приятель».
