Вот пример того, каким человеком был Лу. Он слушал программу, в которой я брал интервью у Ральфа Надера
[62]. Это было в те времена, когда Ральф делал себе имя на процессах с автомобильными компаниями, которые выпускали автомобили, не принимая во внимание безопасность водителей. General Motors даже наняла частных детективов, чтобы собрать на Надера компромат. Но он все равно выиграл процесс, и это привело к изменению транспортных законов. Именно благодаря Ральфу Надеру мы теперь пользуемся ремнями безопасности.
Лу выписал Надеру чек на 25 тысяч долларов и послал ему его с припиской: «Мой друг Ларри Кинг говорит, что вы – крутой парень. Я с удовольствием поддерживаю таких, как вы».
Через неделю Лу позвонил мне и сказал, что Надер вернул чек. К нему он приложил письмо, в котором объяснил, что не принимает никаких пожертвований в размере больше 15 долларов. Он объяснил, что если примет такие большие деньги, то у него возникнут проблемы. Лу жил в мире, где считалось правильным давать чаевые метрдотелю, чтобы получить тот столик, который хотел, и отказ принять деньги в качестве подарка был для него удивителен.
Наша дружба крепла. Мы нередко вместе обедали и путешествовали. Иногда Лу звонил мне специально, чтобы я представил его определенным людям. Иногда я знакомил его со своими друзьями или приятелями, которым нужны были деньги на какое-нибудь хорошее дело. «И сколько вам нужно?» – спрашивал Лу, доставая чековую книжку. По мере того как мы сближались, Лу стал одалживать мне деньги, чтобы я мог рассчитаться с кредиторами.
Неприятности начались после того, как Лу заинтересовался интервью, которое я взял у окружного прокурора Нового Орлеана – Джима Гаррисона.
Гаррисон считал, что убийство Джона Кеннеди не могло быть осуществлено Ли Харви Освальдом в одиночку. Он был уверен, что это было результатом крупного заговора, центром которого был Новый Орлеан, и, как окружной прокурор, собрал много информации, неизвестной широкой общественности. На то, чтобы рассказать вам все, у меня бы ушло часа три, не меньше. Честное слово, проще взять в прокате фильм JFK. В фильме Оливера Стоуна весьма точно переданы воззрения Гаррисона.
Гибель президента Кеннеди была самым крупным событием 1960-х. Страна была в шоке, но весь ужас состоял в том, что никто не мог понять, как такое случилось. Это была неразрешимая загадка. Все хотели знать, что же на самом деле произошло 22 ноября 1963 года. Я брал интервью у полицейского, который арестовал Освальда. Я спросил, говорил ли тот что-нибудь при задержании. Оказалось, что он сказал: «Я идиот». Конечно, он имел в виду, что его подставили. Когда комиссия Уоррена опубликовала отчет, в котором говорилось, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку, большая часть населения не поверила этому. Я спрашивал об этом у Джеральда Форда – одного из членов этой комиссии. Любой, кто мог сказать хоть что-нибудь об убийстве, был желанным гостем на моих программах, потому что все желали знать правду. Но логичной картины не складывалось. Джон Конналли
[63] со своей женой Нелли сидел в том же автомобиле с откидным верхом впереди президента и Жаклин Кеннеди. Он тоже был у меня на шоу. Они с женой никак не могли подсчитать, сколько же именно выстрелов прозвучало, потому что Конналли уверял, что не слышал выстрела, которым был ранен сам. Я помню, как он показывал мне след от пули на своем запястье. А последними словами, с которыми Нелли обратилась к Кеннеди перед тем, как раздались выстрелы, были:
«Мистер президент, нельзя сказать, что в Далласе вас не любят».
Было вполне естественно, что такой человек, как Вольфсон, который был крепко связан с Демократической партией, интересовался версией Гаррисона. После передачи Лу позвонил мне и спросил, могу ли я устроить обед с Гаррисоном. А также попросил привести с собой моего приятеля, прокурора из Майами Дика Герштейна. То, чем занимался Герштейн, было очень похоже на то, что делал Гаррисон. И Лу считал, что взгляд такого юриста, как Герштейн, поможет заполнить любые пробелы в построениях Гаррисона.
Мы отправились в ресторан на Майами-Бич: Лу, парочка прокуроров и я. Гаррисон рассказал о своей точке зрения. Лу расспрашивал его без перерыва – от закусок до десерта. Мы с Диком сидели и слушали.
Когда обед подошел к концу, Лу взглянул на Дика и спросил:
«Вы ему верите?»
«Я не видел улик, – ответил Герштейн, – но я очень уважаю Джима. Исходя из того, что он нам тут рассказал, я бы сам хотел узнать об этом побольше».
Мы отправились в отель, где остановился Гаррисон, чтобы послушать записи разговоров с людьми, которых он опрашивал. Хотелось бы мне восстановить ту атмосферу тайны, которая царила тогда в комнате. Чем больше мы слушали, тем больше нам хотелось знать.
Проблема Гаррисона была в том, что власти штата Луизиана отказывались финансировать его расследования. Не забывайте, что убийство произошло на территории Техаса. А Гаррисон работал на деньги новоорлеанских налогоплательщиков. «Многие считают, что я уже слишком глубоко копаю, – сказал он нам, – и не желают, чтобы я лез еще дальше. И я не смогу продолжать, если у меня не будет средств. Все, что я мог сделать на данном этапе, я сделал».
«Сколько вам нужно?» – спросил Лу.
«Примерно 25 тысяч».
Если бы Лу тогда просто достал чековую книжку и выписал бы Гаррисону чек на 25 тысяч долларов, моя фотография никогда бы не оказалась в полицейском архиве и на страницах газет. Все было бы совершенно законно. Но Лу решил поступить иначе. Он решил внести деньги пятью частями – наличными, которые передавал бы Гаррисону через меня и Герштейна. Эта задумка – передавать деньги через меня Герштейну, чтобы тот передавал их Гаррисону, – выглядит сегодня идиотской, но тогда мы смотрели на это совершенно по-другому. По сведениям Гаррисона, люди, которые узнавали что-то о заговоре против Кеннеди, вскоре оказывались мертвы. Так что было немало веских причин, чтобы не оставлять никаких следов.
Я так увлекся расследованием Гаррисона, что согласился помогать ему, не раздумывая. Точно так же, как и Герштейн. Мы чувствовали, что принимаем участие в чем-то очень значительном. К тому же передача наличных была вполне осуществимым делом. Время от времени Герштейну и Гаррисону приходилось встречаться по делам. Так что это нельзя было назвать нелогичным.
Каждое слово Гаррисона рисовало заговор против Кеннеди во все более зловещем свете. Я никогда не забуду, как вез Гаррисона в аэропорт. Выйдя из машины, он наклонился к моему окошку и проговорил: «Не пройдет и года, как они убьют Роберта Кеннеди», а потом ушел.
Лу давал мне конверт с пятью тысячами долларов в стодолларовых купюрах. Я передавал его Герштейну. А тот – Гаррисону. Однако то ли вторая, то ли третья выплата – уже не помню точно какая – пришлась на тот момент, когда я никак не мог связаться с Герштейном. Да тут еще у меня возникли проблемы с налогами. Поэтому я позвонил Лу и спросил, нельзя ли мне использовать эти деньги для уплаты налогов. Мне должны были вот-вот поступить деньги, и я сказал Лу, что, как только они поступят, я передам пять тысяч долларов Герштейну. Лу сказал, что согласен и все в порядке.
