Каждый, кто что-то представлял собой в Вашингтоне, обедал в ресторане Дюка Зейберта. Бен Брэдли, редактор Washington Post; Джордж Аллен, тренер Washington Redskins; Эдвард Беннет Уильямс, знаменитый адвокат и хозяин Baltimore Orioles; все политики. Мы с Дюком сдружились сразу же. Он не спал, слушая мои программы, и вскоре за мной был закреплен центральный столик, тот самый, который сразу же видел каждый входящий. Я каждый день приходил к Дюку на ланч. И он отказывался подавать мне счет.
Прошло не так много времени, как мое шоу попало в пятьдесят лучших, и его слушал даже Тед Коппель
[68], когда ехал домой после ночного телеэфира. Благодаря звонкам слушателей со всех концов страны мы чувствовали пульс всей Америки. Эд Литтл не ошибся. Страна была уже не такой большой. Какой-нибудь парень из Феникса интересовался жизнью и работой мэра Нью-Йорка. Матчи Суперкубка волновали людей от побережья до побережья. Жители Миссисипи смеялись над шутками в нашей программе совсем так же, как жители Висконсина.
А потом случилось 4 ноября 1979 года. Даже человек, который мог представить себе, что вся страна может настроиться на одну радиопрограмму, не предвидел такого. Этот день захватил внимание всех американцев и удерживал его на протяжении последующих 444 дней.
В тот день в шесть тридцать утра за полмира от нас иранская студентка, спрятав под одеждой кусачки, подошла к воротам американского посольства в Иране. Перекусив цепи, она впустила туда три тысячи вооруженных людей. Шестьдесят шесть сотрудников посольства были взяты в заложники. В вечерних новостях американским зрителям показали, как их с завязанными глазами вели по улицам. Все без исключения звонки в ту ночь были о заложниках. И на следующую ночь тоже. За все время моей работы на радио я никогда не слышал такого гнева в людских голосах. Люди были вне себя, во-первых, из-за того, что какая-то кучка террористов смогла так унизить Соединенные Штаты; а во-вторых, потому, что мы оказались беспомощны перед лицом происходящего.
Боевики требовали экстрадиции бывшего лидера Ирана, шаха
[69], который лечился в Соединенных Штатах, а потом уехал в Марокко. Они хотели, чтобы Штаты принесли извинения за то, что поддерживали шаха и его действия, и чтобы имущество и вклады шаха были конфискованы. Теперь ясно, что тогда мы недооценили значение переворота в Иране. Когда аятолла Хомейни вернулся из Парижа, чтобы взять власть в Иране в свои руки, всем казалось, что это самый обычный переворот, которые нередко случаются в истории разных государств. Мы не сознавали, что с этого самого момента Америка вступила в непрекращающийся конфликт с радикальным исламом.
Когда были захвачены заложники, Джимми Картер пользовался большой поддержкой народа. Президент только что достиг невозможного – он убедил Израиль и Египет подписать историческое соглашение в Кэмп-Дэвиде. Это достижение никто не оспаривает и по сей день. Но, когда были захвачены заложники в Иране, Картер допустил ошибку, подобную ошибке Джона Маккейна накануне последних выборов. С наступлением экономического кризиса Маккейн сказал: «Я приостанавливаю свою кампанию». Когда были взяты заложники, Картер фактически приостановил свое президентство. Он говорил только о заложниках и даже не зажег огни на рождественской елке в Белом доме. Судьба заложников захватила его целиком, как и всех в Америке.
Мой друг Герб пришел ко мне на программу и сказал, что придавать случившемуся настолько большое значение – ошибка.
«Это неправильный путь для ведения переговоров», – заметил он, а уж он-то знал, о чем говорит, потому что он был профессиональным переговорщиком и даже написал бестселлер под названием «Обо всем можно договориться»
[70]. «Иранцы, как никто, умеют торговаться, у них такая культура, – сказал Герби. – Поэтому это все равно что прийти в магазин ковров и сказать продавцу: “Мне нравится вот тот ковер в витрине. Я очень хочу его купить. Мне он крайне необходим!” И что, как вы думаете, произойдет с ценой?»
Некоторые из женщин-заложников и те, кто плохо себя чувствовал, были освобождены в качестве жеста доброй воли. Но, увидев, что остальных пятьдесят два человека Картер вернуть домой не может, американцы стали отворачиваться от него. Как-то рано утром в апреле 1979 года, когда я еще вел свое шоу, пришла информация о попытке спасения заложников и о том, что самолет со спасателями рухнул в пустыне и восемь человек погибло. Тогда не существовало круглосуточной службы новостей, которая могла бы передавать сообщения обо всех изменениях ситуации. Так что место новостной заняла наша программа. Мы разбудили сенатора Генри Джексона, который приехал к нам в студию, чтобы принимать звонки, в ярости от того, что президент не поставил его в известность о предпринятой попытке спасения. И хотя в ту ночь звонки в основном были доброжелательными – по крайней мере мы хоть что-то пытались сделать! – по мере того, как люди начали осознавать поражение Америки, настроение нации падало.
Если бы кто-нибудь проводил мониторинг звонков в мою программу, он сразу понял бы, что у Картера не было шансов на переизбрание. Но, как всегда, в нашем шоу находилось место и для юмора. Перед выборами 1980 года Картер отказался участвовать в дебатах в Сиракузах
[71], потому что Рональд Рейган настоял на том, чтобы в них участвовал и независимый кандидат Джон Андерсон. Шли разговоры о том, что на сцене должно было остаться пустое кресло, символизирующее неявившегося Картера. Но умные головы все же одержали верх, и президент не был унижен пустым креслом. В ту ночь мне позвонили из Сиракуз:
«Ларри, это Кресло. Я так расстроено, так расстроено. Меня покрыли лаком, сделали новую обивку… Это должен был быть мой звездный час, и в последний момент мне отказали!»
Мне показалось, что мой собеседник – неглупый человек, так что я поддержал его игру:
«Что ж, прогноз на восьмидесятый год неутешительный. Планируете ли вы принять участие в следующих выборах?»
«Я подумываю о том, чтобы предпринять новую попытку в восемьдесят четвертом, – ответил он. – Так что пора подыскивать Кушетку, чтобы она баллотировалась вместе со мной».
Вот какие вещи сходили с рук поздно ночью…
Были разговоры об октябрьском сюрпризе, о маневре, рассчитанном на то, чтобы в последний момент спасти и заложников, и президентство Картера. Но ничего не произошло. Победа Рейгана была внушительной. Буквально через несколько минут после того, как он произнес президентскую клятву, заложники были освобождены. Когда их привезли в Соединенные Штаты, то держали подальше от прессы. После встречи со своими родственниками в ВестПойнте они отправились в Вашингтон для торжественного приема. И я опять оказался в нужном месте в нужное время. Бывших заложников разместили в отеле Marriott в Кристал-Сити, по соседству с нашей студией. Кто-то из наших сотрудников встретил на дискотеке в отеле военных моряков, которые были в заложниках, и убедил одного из них прийти ко мне на шоу. Он два часа рассказывал нам, как заложники общались между собой при помощи записок на туалетной бумаге, и прочие подробности их заключения.
