Ох, как же прав был Эд Литтл! Ни один из слушателей, будь он в Майами или в Денвере, не отключил свой приемник во время этого интервью. И точно так же никто из тех, кто слушал нас через сеть American Forces в Берлине или Сеуле, не стал переключаться на другую волну. Мое влияние распространялось все дальше и дальше, пока я приближался к центру событий.
Через 69 дней после инаугурации Рейгана президент был ранен при попытке покушения на его жизнь буквально кварталах в пяти от ресторана Дюка Зейберта. Не знаю почему, но когда я услышал новость, то вдруг почувствовал, что с Рейганом все будет в порядке. И он сам, как оказалось, чувствовал то же самое. Много лет спустя он рассказал мне, что даже не понял, что в него стреляли. Он решил, что прыгнувший на него охранник сломал ему ребро, когда заталкивал его в машину, чтобы защитить от выстрелов. Рейган действительно не осознал, что причиной боли была пуля, ударившая его рикошетом, пока не посмотрел вниз и не увидел кровь.
Выстрелы прозвучали рядом с серым каменным забором отеля Hilton. Там располагался самый большой танцевальный зал в городе. Все прекрасно знали это место. Это была улица, по которой гулял весь город. Если бы мне пришлось остаться в Майами, уверен, попытка убийства президента была бы самой важной темой разговоров. А сейчас я находился буквально в центре событий, проходя по дороге в ресторан Зейберта мимо огороженного предупредительными лентами места преступления. Стрелявшего, Джона Хинклимладшего, должен был защищать в суде мой хороший друг Эдвард Беннет Уильямс. Вскоре я познакомился ближе и с Рональдом и Нэнси Рейган.
Программа постепенно начинала жить собственной жизнью. Сенатор Эл Гор заезжал к нам в студию поздно ночью, чтобы выйти в эфир в качестве гостя. Появился постоянный собеседник, который звонил нам из Портленда. Он не говорил ничего, только оглушительно хохотал. Мы прозвали его Портлендским хохотунчиком. Если я спрашивал его о чем-то, он начинал смеяться, причем так заразительно, что все, кто его слышал, не могли ничего с собой поделать и начинали хохотать вместе с ним. Если Портлендский хохотунчик какое-то время не звонил, то слушатели начинали интересоваться, куда он делся. Наше шоу стало добрым другом ночных сторожей, дежурных медиков, пилотов, полицейских и допоздна засидевшихся над учебниками студентов. Однажды мне позвонили из Арканзаса. Это был губернатор Билл Клинтон.
«Мы сейчас же выслушаем вашу точку зрения, губернатор, – сказал ему я, – но сначала скажите мне, что вы делаете в полтретьего ночи?»
«Да не важно…» – ответил он.
Стивен Кольбер
[72] утверждал, что лишился невинности во время прослушивания нашего шоу.
Если вы настраивались на нашу волну, вы не могли предугадать, что вас ожидает – смех или слезы. Однажды у меня в гостях был актер, певец и комик Дэнни Кэй. В три часа ночи позвонила женщина и сказала:
«Дэнни, никогда в жизни не думала, что когда-нибудь буду разговаривать с вами. Разве был у меня шанс поговорить с вами? Я хочу рассказать, как мой сын любил вас. И очень хотел походить на вас. Он знал все ваши песни. Он служил на флоте и был убит в Корее. Мне прислали его личные вещи. Среди них была единственная фотография, с которой он никогда не расставался. Это ваша фотография. Я поставила ее рядом с фотографией сына и вытираю с них пыль каждый день. Я рада, что могу рассказать вам об этом».
Дэнни Кэй заплакал. В студию он пришел вместе с братом, и он тоже заплакал. Я тоже не мог сдержать слез. А потом Дэнни Кэй сделал удивительную вещь.
«У вашего сына была любимая песня?» – спросил он.
«Дина», – ответила она. И он спел ей эту песню.
Это были минуты, о которых невозможно забыть, они навсегда остаются в душе.
Когда был убит Джон Леннон, я в течение пяти часов принимал звонки о нем. Многие плакали. До той ночи я и не знал, насколько сильно «Битлз» влияли на человечество. Позвонил Милтон Берл
[73]. Я начинал понимать, что моя программа стала тем местом, где весь народ может собраться и погоревать вместе.
Но все-таки больше всего я любил веселые моменты. Например, в четыре часа утра я мог заняться спиритизмом. Конечно, я понятия не имел, о чем говорю, когда предсказывал будущее.
«Завтра, – говорил я звонившему, – вы будете в Хьюстоне».
«Но я в Детройте!» – возражал он.
«Это неважно. Завтра вы войдете в аэропорт Хьюстона. И познакомитесь с женщиной по имени Марта. Она станет самой большой вашей любовью».
«Но я уже женат!»
«Верьте мне».
Мне позвонили создатели фильма «Охотники за привидениями» и предложили сыграть себя самого. Они снимали меня с сигаретой в руке, за микрофоном. Поэт Род Маккьюэн пришел ко мне, не имея представления о реальном размере моей аудитории.
«У меня выходит новая книга, и каждый, кто купит ее, отрежет клапан суперобложки и пришлет мне, получит бесплатно мою последнюю аудиозапись», – пообещал Маккьюэн. 15 200 человек прислали ему клапан обложки. Маккьюэн едва не разорился.
Газета USA Today начала выходить в 1982 году, и ее основатель Эл Нейхарт спросил, не хочу ли я вести в ней еженедельную колонку. Это была газета для тех, кто узнавал новости по телевидению. Торговые автоматы с этой газетой даже выглядели, как телеэкраны. Вначале USA Today не принимали всерьез. Ее даже прозвали ее McPaper по аналогии с McDonald’s. Но газета стала еще одним знаком того, что мир меняется. Мое шоу привлекало к нам все больше людей. И сегодня USA Today крупнейшая национальная ежедневная газета.
Я выпускал ночную программу, писал для USA Today и выходил в телеэфир местного телеканала каждый субботний вечер. Начальству телеканала так нравились мои субботние программы, что они решили выпускать их пять раз в неделю. Я должен был выходить в эфир в начале вечера, перед прайм-таймом. Генеральный менеджер компании пригласил меня на обед и был со мной очень любезен.
«Еще четыре недели должно идти другое шоу, – сказал он. – Так что следующий месяц занят. Это дневная программа, которую мы попытались пустить вечером. Но шансов у нее нет. Через месяц ее отменят, и тогда ты начнешь работать».
Речь шла о «Колесе фортуны». Дневное шоу! Ха-ха! Никаких шансов! Да это самое долгоживущее шоу в американской телевизионной истории! Прошло уже 25 лет, а оно все еще в эфире.
Задумайтесь: если бы «Колесо фортуны» провалилось и моя ежедневная программа пошла бы в эфир, я никогда не оказался бы на CNN. Иногда плохое оборачивается хорошим. Порой и в бейсболе лучшие передачи – те, которые не были сделаны.
Несмотря на то что мне не очень-то нравились мокрое лето и злые зимы Вашингтона, в общем было неплохо. Мой брак с Шэрон распадался. Переезд из Майами дался не очень легко. Как-то утром я пришел домой и обнаружил, что мои приемные дочки – дети Шэрон – завязали все мои носки узлами. Но со временем дети приспособились к новой жизни. Хуже было то, что интенсивность наших отношений с Шэрон никогда не приближалась к какому-то среднему значению. Это была либо десятка, либо ноль. Даже после того, как мы развелись, мы продолжали встречаться.
