Мы работали без отдыха, по-моему, пятьдесят три дня. Я поехал в Нью-Йорк. Представитель пожарной службы провел меня на «Объект 0» через две недели после катастрофы. Помню, как мне давали Vicks VapoRub
[141]. Было трудно дышать: едкий запах был еще очень силен. Никогда не забуду свои разговоры с пожарными. Они отличаются от обычных людей тем, что бегут к тому, от чего все остальные убегают. Один из них рассказал, что выбирал между профессиями полицейского и пожарного и решил, что пожарным быть лучше, потому что люди всегда рады его видеть. Никогда не рассматривал этот вопрос с такой точки зрения. Но ведь он прав – полицейского видеть не всегда приятно. Мы побывали в пожарной части, которая потеряла всех своих сотрудников.
Еще помню, как разговаривал с оператором подъемного крана, который убирал обломки рухнувших зданий. Он сказал: «Не таким я планировал заниматься». Он говорил о том, что желал строить, а не разбирать завалы. Потом я был в той больнице, где мне делали шунтирование, и беседовал там с пациентами в ожоговом центре. К одному мужчине вообще нельзя было прикоснуться, настолько сильными были боли. Его не могли даже укрыть простыней. Думая о том ужасе и ущербе, который мы пережили из-за Аль-Каиды, я до сих пор продолжаю удивляться, почему ни у кого не вызвали никаких подозрений двое студентов из Саудовской Аравии, которые часами тренировали на летном симуляторе повороты в воздухе, но не проявляли никакого интереса к действиям при взлете и посадке?
Когда Буш, в тот момент общавшийся со школьниками, узнал об атаке террористов, он сначала растерялся. Но потом будто вырос на наших глазах: помчался в Нью-Йорк и, надев каску, с мегафоном в руках обращался к отрядам спасателей. Он объехал всю страну. Демократы приветствовали его стоя, когда он обращался к народу. Его рейтинги молниеносно взлетели.
Он начал свою работу президента как человек, старавшийся поменьше лезть в международные дела. Но обстоятельства принудили его переменить отношение. В этом отношении ситуация была благоприятной. Мир симпатизировал Америке, Америка нервничала. По почте стали приходить конверты со спорами сибирской язвы. Мало кто в конгрессе возражал, когда Буш решил заняться Саддамом Хусейном: Хусейн травил курдов газом.
Я верил Колину Пауэллу, когда он докладывал в ООН об иракском оружии массового уничтожения. Зачем ему было лгать? Все это выглядело вполне правдоподобно, и никто не хотел выступать на стороне Хусейна. Мы вторглись в Ирак и свергли статую Саддама. Буш выступал в форме пилота истребителя на фоне плаката с надписью: «Миссия завершена». Но иракцы не приветствовали нас на улицах, как предрекал Дик Чейни
[142]. Никто не рассчитывал на продолжение военных действий. Генерал Шинзеки, требовавший все больше людей, был смещен. Мы распустили иракскую армию. Те, кто был с нами не согласен, затаились в ожидании удобного момента для новой атаки.
Я не мог понять смысла кампании Джона Керри, который хотел занять место Буша в 2004-м. Керри получил во Вьетнаме Серебряную звезду, но члены Общества ветеранов ставили под сомнение его героизм. Керри приходилось отвечать на обвинения, хотя он всего лишь допускал существование разных точек зрения. Но для того, чтобы покончить с нападками, ему было достаточно задать Бушу в ходе дебатов лишь один простой вопрос: «А где были вы?»
Это был бы точный удар. Буш не служил во Вьетнаме. Дик Чейни тоже. Так же, как и Лимбо, и Бьюкенен. Но зато все они выступали как истинные патриоты. С Керри случилось то же самое, что и с Джорджем Макговерном
[143] в 1972-м. Макговерн был героем войны. Он совершил 35 вылетов на бомбардировщике над территорией гитлеровской Германии. Ни у кого другого в Сенате не было лучшего послужного списка, чем у Макговерна. Он был жестким и сильным человеком. Но республиканцы выставили его слабаком, и народ им поверил. Немногие знали, что именно Макговерн предложил проект Вьетнамского мемориала. Меня раздражает, когда люди судят о человеке, не видя целостной картины.
Керри не задал Бушу простого вопроса и из-за этого показался слабым. Нельзя все решить фразой: «Без комментариев». Говоря так, вы признаете собственную вину. Керри не смог победить в Огайо и проиграл выборы 2004 года.
После выборов я встречался с Колином Пауэллом. Мы с ним давно знакомы. В тот раз мы проговорили часа два. Было ясно, что его дезинформировали насчет оружия массового уничтожения, и он выступил с этими непроверенными сведениями перед всем миром в ООН. Его первый заместитель был в ярости. «Они его подставили!» – возмущался он.
Я спросил у Колина: «Почему так получилось?»
«Не знаю, – ответил он, – но я больше в эти игры не играю». Через неделю он подал в отставку.
Американцы не просто так стали выступать против войны в Ираке. Больший удар по администрации Буша был нанесен ее некомпетентными действиями по ликвидации последствий урагана «Катрина». На моей памяти много ураганов, во время одного из них я даже вел радиопередачу в Майами. Но видеть, как страдают люди из-за неправильных действий властей, – это совсем другое дело.
Новый Орлеан – совершенно уникальный город. Я помню, как швырял в толпу «золотые дублоны» с передвижной платформы на Марди Гра
[144]. И откуда бы ты ни был родом, в Новом Орлеане ты всегда чувствуешь себя как дома. Именно поэтому так больно видеть, что столько людей лишились крова.
Нам показал все это Андерсон Купер. Я каждый день общался с ним через спутник, и он рассказывал о том, что власти даже не стали использовать автобусы для эвакуации людей, как федеральное правительство оказалось не в состоянии адекватно отреагировать на масштаб бедствия. Мы разговаривали с людьми, потерявшими кров, с теми, кто застрял в спорткомплексе «Супердоум». Власти не поспевали нигде с оказанием помощи. Это был полный провал.
И тогда мы и на войну в Ираке взглянули по-другому.
Никакого оружия массового уничтожения найдено не было. Потери американской армии перевалили за тысячу, потом за полторы. Террористические акты стали обычным делом, у наших солдат не было необходимых средств защиты, а журналистам не позволяли фотографировать гробы, прибывающие на родину К тому же финансовые затраты на наше присутствие в Ираке вылились в серьезный дефицит бюджета. Я порой задумывался, что было бы, если бы Джордж Буш выступил по телевидению и сказал что-нибудь вроде:
«Честное слово, я старался, как мог. Я исходил из той информации, которая у меня была. Я думал, что прав. Но, как выяснилось, сведения были неверными. Мне не хочется больше терять наших ребят в Ираке. Всем им пора вернуться домой». Что бы произошло тогда?
