Проезжая по Балаклаве, Бутырцев видел, что натворил и продолжал вытворять ураган – по сути, английский лагерь превратился в огромную мокрую кучу изломанных вещей. Больше всего его поразили раненые британцы, лежавшие под насквозь пропитанными водой одеялами в тех местах, где с трудом можно было угадать стоявшие там еще ночью палатки лазарета. Они привязались к койкам, но ураган так и норовил перевернуть эти лежаки и сбросить людей в лужи. И этому страшному потоку воздуха и воды частенько удавалось сбивать людей с ног, катить несчастных по земле, разбивая головы и ломая конечности.
Да что там люди! Ядра катались по земле, как будто невидимый великан играл в шары.
Пришедшее на ум сравнение опять повернуло мысли Бутырцева. Маг снова вслушался в магический фон, потом еще раз заглянул в Сумрак. «Кто здесь? Зачем ты это творишь?» – вложил он Силу в брошенный наугад вопрос. На этот раз что-то отозвалось на его призыв. Но так невнятно, так глухо, что дозорный не мог бы уверенно это подтвердить.
Почему он выделил этот причудливый звук ветра среди прочей какофонии звуков стихии? Вот сейчас буря вообще разрыдалась по-человечески. Но он понимает, что это выла всего лишь природная стихия.
Нет, не было доказательств магического происхождения или сознательного усиления происходящего кем-то из владеющих магией такой интенсивности.
До берега бухты Бутырцев не добрался, среди зданий определив по наложенным заклинаниям штаб-квартиру британского объединенного Дозора. Впрочем, было понятно, что это и есть прибежище сэра Джеймса – домик был единственным неповрежденным среди ряда таких же недавних построек. Но на взгляд обычного человека он тоже стоял с покосившейся крышей.
Лев Петрович ментально связался с Фюссберри, и сэр Джеймс впустил его в дом. Внутри было несколько небольших комнаток – тесновато для Дозора даже с учетом того, что часть дозорных квартировала в полках. Бутырцеву самому было нечем похвастаться, но у него все же был обустроенный для Дозора пакгауз в Адмиралтействе. Вспомнив о нем, Лев Петрович тут же задумался: «А как там в Севастополе? Надо бы связаться с Суровкиным».
– Полагаю, что Севастополю, да даже и французам достается от бури гораздо меньше, чем нам здесь, в Балаклаве, – ответил сэр Джеймс на невысказанный, но очевидный вопрос Бутырцева.
– Да, я видел своими глазами…
– Увы, Лев, вы наблюдали только малую толику.
Удрученный вид невозмутимого сэра Джеймса заставил русского мага внимательнее вслушаться в слова британского коллеги.
– Вы даже не представляете себе, что сейчас творится на море…
Только тут Бутырцев понял, что, пораженный происходящим в долине и в Балаклаве, он действительно забыл о море.
III
Когда они с сэром Джеймсом и двумя его дозорными подходили к бухте, то издали увидели угрожающе раскачивающиеся верхушки мачт. Даже в бухте, отлично защищенной от волнения, море изрядно буянило, раскачивая пришвартованные парусники и пароходы. Матросы с трудом удерживались на палубах, цепляясь за леера и канаты. Ураган не пощадил многочисленные транспорты, стоящие в бухте, и раскидал груды грузов на берегу. Даже ящики с гвоздями валялись разбитые, а ядра раскатились из пирамид, в которые они были сложены. В воде вперемежку с обрывками парусов и обломками такелажа плавали доски, колотя в борта прыгающих на волнах судов.
Больше всего к этой картине подходило слово «хаос».
Но не по этим судам болела душа сэра Джеймса. Бутырцев прекрасно его понимал: если в закрытой бухте творится такое, что же происходит там, на рейде, где должны стоять на якоре транспорты, ожидающие разрешения на разгрузку в бухте? Какова судьба кораблей и судов, которым просто не хватило места в тесном для такого количества плавсредств заливе? Что с моряками?
Сэр Джеймс накрыл дозорных воздушным коконом, и небольшая группа двинулась против ветра к башенке, стоящей на скалах у входа в бухту ниже полуразвалившейся генуэзской крепости.
Идти было тяжело, ветер вбивал воздух и море в извилистое, зажатое скалами ущелье Балаклавской бухты плотнее, чем артиллеристы трамбуют банником пыжи в жерло орудия.
Извилистой тропой, вырубленной в горе, они выбрались к открытому морю на отвесный склон и замерли, потрясенные.
Море кипело, бушевало, стараясь как можно лучше перемешать небо и море. Валы грязной воды один за другим накатывались на скальные стенки берега и разбивали о них все, что сумели доволочь до бездушного орудия казни: мачты, бревна, чемоданы, ящики, тюки, людей… Срывали с якорей суда и били их вместе с моряками о камни до тех пор, пока от несчастных не оставался только самый непотопляемый мусор. Спасательные команды пытались бросать веревки живым, которых волны подтаскивали к этим беспощадным стенам. Редким счастливчикам удавалось выжить и подняться наверх.
Небольших суденышек не было видно на рейде, скорее всего, их обломки давно покоились на дне. Крупные суда еще боролись за свою жизнь, но буря громила и их. Ничего нельзя сделать со стихией такой силы, и эта беспомощность угнетала опытных магов Фюссберри и Бутырцева.
На скалах, кроме спасательных партий, были люди, наблюдавшие за трагедией, развернувшейся на море. Ветер пытался сбросить их вниз, всем приходилось цепляться за каменные выступы. Седоусый провяленный ветрами английский офицер торгового флота на вопрос сэра Джеймса, что происходит, ответил коротко:
– Ад.
Помолчав, очевидец рассказал жуткие вещи, выкрикивая короткие фразы слушателям чуть ли не в уши. Только так можно было разговаривать, рев бушующего моря перекрывал все звуки, а ветер уносил даже те, которые рождались в непосредственной близости от слушателя.
Первым из больших кораблей, которым, казалось, ничто не может угрожать, сорвался с якорей, разбился и пошел на дно американский транспорт «Progress», зафрахтованный англичанами для перевозок. Вслед за ним разбился английский парусник «Resolute», полный дорогих грузов. Капитана выбросило волной за борт, но он сумел уцепиться за конец, болтавшийся за кормою. Именно кормою судно припечатало к скалам.
– Я подумал, что буря специально… хотела убить капитана… чтобы он не увидел… как гибнет его судно.
Видавших виды дозорных передернуло от слов старого моряка. Лев Петрович припомнил, что в 1839 году у берегов Кавказа случилась подобная буря, которая разбила в щепы несколько российских военных судов и почти пятьдесят мелких, по преимуществу торговых. Но сам он этого не видел, а тут на его глазах творилось нечто еще более масштабное, грандиозное. Убийственное и безжалостное.
Тут же сорвало с якорей и понесло в их сторону еще одно американское парусное судно – «Wanderer». Ветер и волны быстро домчали его до берега, слегка приподняли и начали методично бить о скальную стену. Спасатели кидали веревки экипажу, но, даже ухватившись за конец, удержаться не смог никто. Шансов выжить у моряков не было…
– Именно так погиб «Резолют», – прокричал дозорным моряк.
