– Да, я знаю, к англичанам прибыл только один, двое у французов, двое у нас. Турки…
– У них вообще нет новых Иных, да. К тому же, Филипп, все новоприбывшие – низшие чины, которым гораздо сложнее уклониться от службы в армии. Все седьмой степени. Неумехи необученные. Если посмотреть на то, какие Иные рвались сюда и прибыли на войну в самом начале, то картина разительно поменялась. О чем это говорит? – Лев Петрович остановился посреди комнаты и строго, будто педантичный учитель, поглядел на молодого коллегу.
Филипп, не ожидавший подвоха, поперхнулся чаем. Чаевничать по вечерам, обсуждая дела дозорные, стало у них любимым занятием. Теперь, когда у Бутырцева был денщик-солдат, ему не надо было самому наведываться к хозяйке с просьбами.
– О чем?
– Я полагаю, что случилось что-то существенное, что изменило притяжение Севастополя в глазах Иных! – торжественно изрек Бутырцев.
– Что же именно, не томите, Лев Петрович! – восторженно подыграл ему Филипп, понемногу научившись понимать, когда у его начальника просыпается любовь к игре на публику. Сейчас он хотел даже рот округлить от удивления, но последний обжигающий глоток из кружки не дал ему состроить задуманную гримасу.
– Прохвост! – рассмеялся старый маг. – Уел дядьку. Ладно, будем серьезными. Давай подумаем, что такого необычного было в последнее время?
– Ничего не было. С самой бури, почитай уж больше месяца, ничего не было, – Филипп отвечал, не задумываясь, он знал положение дел не только со слов своего дозорного начальника, но и постоянно бывая в морском штабе и на позициях.
– Ты сам сказал, Филипп Алексеевич. – Бутырцев-учитель пристально смотрел в глаза ученика, ожидая правильного ответа.
– Что… То есть… Вы хотите сказать, что буря… – не мог толком сформулировать ожидаемый от него ответ ученик.
– Именно! – прервал его мучения Темный. – Именно буря. Я тебе не говорил, но после бури из лагеря союзников уехали на родину шесть Иных. Пять англичан и один француз. Светлые и Темные поровну. Четверо воспользовались отпусками по ранению, а двое, оба Темные британцы, нагло заявили, что им на этой войне делать нечего, вернули свои офицерские патенты и убрались восвояси!
– Как же так? Присяга… Они же обязались… – не понимал Нырков.
– Темные, – пожал плечами Темный Бутырцев. В его устах это прозвучало как ругательство, очевидно, Лев Петрович разделял взгляды младшего коллеги на верность слову. – Но не в этом суть. Их перестало удерживать то, что их притягивало сюда. Я имел беседу со Светлым английским офицером, он откровенно высказался, что изначально он видел какой-то Свет, зовущий его сюда, на поле боя, где бы он мог добыть себе славу и честь… Ничего не напоминает?
– Напоминает, – не стал скрывать Нырков, – но война быстро учит.
– Да, я тоже именно так подумал. Но все же есть некое иррациональное зерно в его словах, кроме обычной усталости воюющего военного. – Бутырцев присел за стол, взял чашку с остывшим чаем и невидящими глазами уставился на пламя магического огонька, заменяющего им свечи, которых в городе катастрофически не хватало.
– Итак, что мы имеем? Была буря. Необычная, мне даже показалось, что некто… нечто… не знаю, как сказать, было в самом ее существе. После бури простые Иные потеряли интерес к происходящему. Дозоры затихли. Сэр Джеймс ходит как потерянный. Шарль пьет с французскими офицерами в шантанах маленького Парижа. Мустафа отплыл в Стамбул. Инквизиция спит в своем доме в Камышах… – Бутырцев замолк.
– Что же вы в буре учуяли? – заинтересовался Филипп.
– Что сказал, то и учуял, не больше, – не стал раскрывать тонкости увиденного при входе в Сумрак Лев Петрович.
– Скрываете, да? Потому что я Светлый? – обиделся Нырков. Скорее картинно, чем серьезно, пробуя разговорить следователя.
– Нет, Филипп, не поэтому – просто мне нечего пока сказать. Кстати, ты сегодня в Балаклаву ездил, к сэру Джеймсу. Как у него настроение, не изменилось?
– Как же, будут передо мною первостепенные волшебники свое настроение и мысли выказывать, – уязвил своего начальника юноша. – Сидит сэр Джеймс в своем домике, бумаги интендантские просматривает. Я краем глаза заглянул, он на это даже внимания не обратил.
– И что же за бумаги? – Бутырцев щелкнул пальцами, остывший чай в его чашке задымился плотным паром, вкусный аромат разлетелся по всей комнате.
– Список грузов с погибшего Her Majesty’s Ship «Prince». Его теперь «Черным Принцем» частенько величают.
– Что же там было? Англичане убиваются, будто там сокровища какие утонули. Даже у нас офицеры шепчутся, что там жалованье чуть ли не для всего английского экспедиционного корпуса было, – вяло заинтересовался Бутырцев.
– Про золото и я слыхал. Но у господина Фюссберри в перечне более прозаические вещи были: шинели, пальто меховые, тулупы, носки, рубахи, простыни и одеяла, спальные… как это перевести? Ага – спальные мешки, сапоги. Десятки тысяч штук! Всего добра на полмиллиона фунтов стерлингов. Часть его до сих пор в мусоре у Балаклавы под скалами плавает. Там вообще все прибрежные камни толстым слоем обломков и рвани забросаны…
– Полмиллиона?! – присвистнул Бутырцев. – Так это они припасы всей армии на зиму с этим пароходом потеряли. Мне Джеймс говорил об этом вскользь, но я не придал значения. Да, зимовать англичанам будет трудно. Пока они новые запросы составят и отошлют, пока в Лондоне их рассмотрят, пока деньги выделят да с поставщиками договорятся… К лету меховые пальто и тулупы придут!
– Как будто у нас не так, – буркнул Филипп. – Казнокрадов поболе будет.
– Так, да не так. Мы знаем, что такое зима, даже крымская, у нас одежда есть. Наши солдаты умеют землянки оборудовать, все высоты над Чоргунью и Инкерманом перерыли, – размышлял Бутырцев, успокаиваясь и готовясь ко сну.
– Лев Петрович, совсем забыл, на «Принце» еще кое-что было, – подозрительно безразлично на взгляд Бутырцева сказал Нырков и замолчал в ожидании реакции собеседника, как будто закинул крючок с приманкой.
– И что же там такое было? – вяло поинтересовался старый маг.
– Листок со стола сэра Джеймса сквозняком сдуло, я поднял и на стол положил, а он даже не поблагодарил…
– Еще и благодарить тебя!
– Я взгляд-то бросил искоса, в Корпусе на уроках наловчился. А это продолжение списка. И значится в нем не то водолазное, не то еще какое-то подводное оборудование, я не разобрал толком.
– Не разобрал он, видите ли! Умением взгляд обострять не владеете, господин Светлый? Чему вас только учили, – недовольно буркнул Лев.
– Я в шпионы не нанимался! Я – мичман флота, – гордо заявил Филипп.
– А меня в шпионы назначили. Я – глава русского объединенного Дозора в Севастополе, – в тон ему ответил Бутырцев. – Так что, ваше благородие, извольте мне вашу память предоставить, сосредоточьтесь на увиденном.
