Апрель, побаловав каменистую почву степей и холмов Севастополя несколькими дождями, повернул к засухе, дороги уже изрядно пылили. Известняки Инкермана, которые испокон веков шли на строительство, выбелили мелкой пудрой дорогу, проходящую с Северной стороны в Чоргун мимо Монастырской скалы.
Русские маги изрядно запылились на этом пути и были вынуждены почистить платье и обувь при входе в монастырскую ограду – негоже появляться в таком месте грязнулями.
Их встретил сам игумен, Бутырцев накануне специально посылал к нему одного из своих дозорных с письмом, в котором просил разрешения осмотреть древнюю, пещерную часть монастыря. Игумен, знакомый Льву Петровичу по прошлым посещениям, был к нему весьма расположен, о чем опытный маг давно озаботился – всегда надо иметь хороших знакомых в самых разных местах, обязательно потом пригодится.
Среди насельников монастыря нашелся нужный человек, отец Гервасий – крепкий еще старик с хорошей памятью, который в пятидесятом году при создании монастыря вдумчиво осмотрел все норы и дыры в скале. Его отец-игумен и выделил господам офицерам в качестве провожатого.
Монах был немногословен, он явно не одобрял пустопорожний с его точки зрения интерес господ офицеров к внутренностям монастырской горы.
Бутырцев бегло проверил его ауру, так и есть – прямой искренний человек, без подобострастия. С таким и работать проще.
– Отче, я вижу, вы человек простой, поэтому скажу вам как на духу – я вместе с мичманом Нырковым послан сюда его высокопревосходительством князем Меншиковым на предмет осмотра монастыря и Монастырской скалы на случай, если нам придется держать оборону в тех местах. Никаких других целей мы не преследуем. Единственное, что нас интересует, – нет ли скрытых ходов или других лазеек в Монастырской скале, по которым неприятель мог бы от ее подножия взобраться наверх, к развалинам крепости. Поэтому попрошу вас поделиться вашими наблюдениями и впоследствии держать в тайне наш визит, – изобразил добросовестного служаку Бутырцев.
Такой подход вполне устроил старого монаха – люди пришли по делу, а не ради праздного любопытства. Посетители взяли фонари, захватили с собой кирку, какие-то инструменты, завернутые в рогожу, и он незамедлительно провел их к старой галерее, идущей в скале, – простой проход, некогда вырубленный в мягком камне. От него в обе стороны открывались проемы, ведущие в кельи монахов. Некоторые комнатушки имели выходы на наружную поверхность скалы. Иногда большие, как на балкон, но чаще окошки не больше иллюминатора на прогулочной яхте.
Маги перешли на магическое зрение, внимательно оглядывая все помещения. Часть из них были весьма просторными комнатами в скале, некоторые были похожи на тесные чуланы, встречались и низкие занорыши, где впору было лежать скорчившись. Тесные, темные, с закопченными стенами и потолками – таково было большинство из древних помещений. Черепа и кости монахов – насельников древнего пещерного монастыря собрали в одну костницу. Ни тебе лабиринта ходов, ни потайных переходов. Просто бессистемное нагромождение сот человеческого улья, часть из которых за века открылись на западной стене скалы.
Неуютно тут было магам – магический фон был напитан давними страстями: болью и радостью, ужасом и светлой грустью. Благолепие? Возможно, набожный Нырков почувствовал нечто подобное, хотя по его виду Бутырцев не мог точно сказать. Самому Льву Петровичу становилось все безрадостнее – не было ничего, за что можно было бы зацепиться в этих поисках: пещерки, ходы, лестницы. Из древних следов – многовековой слой копоти на потолках, на стенах, на скалах. Тут, наверное, еще троглодиты жили.
Удобное место для монастыря. На случай приближения военных действий – подходящие помещения для складов, для лазарета. Если спросить полковника Тотлебена, то инженер-фортификатор, уже перекопавший гору под четвертым бастионом в минной войне с французами, наверняка развил бы идеи Бутырцева до создания здесь мощных укреплений с орудийными батареями на верху горы и казематов и пороховых погребов внутри. Но возможно, до этого еще дело дойдет…
Прав был старый татарин-Иной с молодым лицом – в этих местах не было никаких сокровищ уже тогда, когда юный Махсуд поддался всеобщей заразе поиска клада Кадыра-Климента.
История у этого места была: мощная, впечатляющая. Но расспросить камни о ней не получалось – молчала скала, не умела рассказать. Или это дозорные не смогли задать вопрос и услышать ответ?
Бутырцев, тщательно подготовившийся к этой экспедиции, уговорил Шаркана даже дать ему амулет, с помощью которого можно читать историю каменных помещений: кто там жил, был ли этот обитатель исследуемого жилища Иным, кто здесь родился, кто умер. Череда этих лиц была бесконечной, уходила в глубь веков и ничего нового не давала двум русским магам: монахи, затворники, беженцы, преступники. Люди, редко Иные. Рождений в этих норах случилось немного, смертей гораздо больше. Смотреть в толщу времен было все труднее и труднее, Лев Петрович понял, что не то что до Климента, до ногайского пришествия он не сможет добраться, вглядываясь в тени, порождаемые амулетом.
Он еще раз убедился, что ищет там, где до него в обозримом прошлом никто ничего не нашел.
II
– Лев Петрович, – вдруг вполголоса, будто боясь нарушить многовековую тишину, вскричал Нырков, – сюда! За этой стеной есть помещение.
Филипп незаметно кивнул на поисковый амулет, зажатый в руке, – оловянный крестик на медной цепочке чуть колыхался, пытаясь отклониться к стене. Бутырцев сначала даже не поверил своим глазам – трудно было увидеть эти колебания в свете масляного фонаря, который также покачивался в руке мичмана. Но все же был вынужден согласиться – да, амулет однозначно говорит о том, что за стеной есть пустота. Стену простучали, прислушались, сошлись во мнениях, что да, есть какая-то нора. Отец Гервасий уважительно посмотрел на указующий крест:
– Экие вы мастера потаенное разыскивать. Господь на вашей стороне.
И перекрестился, шепча молитвы.
Стали долбить киркой в стену пещеры. После нескольких десятков ударов наконец-то острие кирки не встретило сопротивления. Дыру наспех расширили, чтобы в нее можно было просунуть руку с фонарем и заглянуть одним глазом.
Это была еще одна келья. В ней были два истлевших скелета и труха на полу. Виден был и выход из нее. Когда-то давно его завалило камнями. Скорее всего обвал.
Гервасий, заглянув в дыру, разглядел в углу под потолком кельи-норы темный прямоугольник.
– Никак икона? Радость-то какую Господь послал! Обрели… явилась… надо братии сказать… молиться за вас буду, господа офицеры, за здравие вас и ваших близких… ах, радость! – засуетился Гервасий и убежал, подобрав рясу и смешно спотыкаясь в полутьме.
Бутырцев и Нырков осмотрели найденную келью в Сумраке – ничего, даже синий мох давно сбежал из этого места. Икона времен не столь давних, но и она, и само место были намолены, чувствовались страсти человеческие. И все. Для монахов радость, для дозорных – очередное разочарование. Все же Филипп преклонил колена и помолился за души усопших монахов, смерть которых была столь мучительна.
