«Да что это со мною? Окстись, Темный, никак к Свету потянуло?» Лев Петрович даже головой затряс, пытаясь отогнать пришедшее на ум. Но то, что пришло, уходить не собиралось. Лев Петрович все больше укреплялся в своем нежелании отдавать Христов амулет кому бы то ни было.
Легко сказать «не отдавать». Как это сделать? Шаркан с Агнием знают о странном источнике Силы, ведущим в неведомый схрон. Захотят – пробьются. Вдвоем или поодиночке – не суть важно. Через неделю, месяц, два Севастополь займут союзники. Их дозорные с благословения Инквизиции муравьями обшарят каждый закоулок, каждый клочок суши и бухты – наткнутся на потаенный ход. Придумают новую штуку взамен утопленной под Балаклавой, растопят застывшую воду четвертого слоя Сумрака, взломают оборонительные стены – будут долбить, как бастионы Севастополя, разгромят. Их много, они сейчас в союзе.
Что противопоставить? Шаркан как-то обмолвился: заглушить источник Силы совсем. Подсказал или случайно обмолвился? Помнится, был он не на шутку раздражен. Шаркан – случайно? Не тешь себя невозможным, Лев, ты же давно, ох, как давно не веришь в случайности Высших.
Значит, можно спрятать? Как? Не дал ответа Их Темнейшество. Придется решать самому.
Честно говоря, Бутырцев неосознанно давно размышлял над таким ходом – спрятать найденный лаз. Размышлял где-то очень глубоко внутри своего «Я», дабы не дать никому ни малейшей возможности прочитать свои мысли. Скрыть их даже от допроса Инквизиторов, если доведется таковому случиться.
Теперь, когда эти мысли поднялись из мглы его сознания на ясную логическую поверхность ума, стали видимыми и понятными любому Высшему дознавателю, надо четко и ясно додумывать их до конца, пытаться найти возможность сделать задуманное и укрыться от преследователей.
Укрыться – это очень сложно. Но можно ведь найти защиту? В войне сильных всегда найдется кто-то, кто может взять под свое крыло слабого. К своей выгоде, что однозначно ставит слабого в положениие если не раба, то верного вассала. Но сильные могут прийти к патовой ситуации, когда ни один ход не ведет к победе. К победе над слабым.
Лев Петрович решил так: надо найти способ спрятать, заглушить источник Силы в бухте, а самому уйти под защиту московских Высших. Прихватить с собой Нектона и Ныркова. Пусть кто сможет долбит проход к реликвии.
Где же найти эту глушилку источников Силы? Что таковая существует, Бутырцев уже не сомневался – неспроста же иссякли многочисленные некогда кладези Силы в окрестностях Севастополя. И источник в Георгиевском монастыре на Феоленте кто-то потушил. Еще Пушкин, поэт и потенциальный Иной, к нему путешествие из Гурзуфа не так давно совершал. Теперь нет того источника. Или есть? Спросить Шарля этак невзначай, что там французы в православном монастыре делают? Вряд ли ответит – вывернется, отшутится, переведет все в веселое непотребство. Скользкий и верткий угорь.
II
Доводилось Бутырцеву случайно увидеть незначительные кусочки будущего. А значимое всегда случалось неожиданно, нападало, как тать с кистенем, из-за угла. На этот раз для разнообразия вместо орудия для смертоубийства на Льва Петровича упала, свалилась, рухнула нежданная удача.
Третьего дня августа случилось ему встретить в штабе Горчакова, куда Темный зачастил, желая на всякий случай – гибнут защитники Севастополя ежедневно целыми полками, жалко людей, тут Шарль прав, – подготовить почву для уговоров о сдаче города. И нос к носу встретил давнего знакомца по Петербургу, инженер-подполковника Светлова, по иронии, Темного третьестепенного мага. Инженер жил уже второй человеческой жизнью, был в свое время женат, были у него обычные дети и многочисленные внуки-правнуки. Чад своих любил, а имея способности в инженерном деле, службу продолжил в новом обличье, не гнушаясь никаких способов сколотить некоторый капитал, чтобы анонимно оставить наследство потомкам. Как выяснилось, прибыл он в Севастополь по делам сугубо военным – надзирать за строительством многочисленных укреплений Северной стороны, тем более Тотлебен не вполне еще выздоровел после ранения. К Дозорам отношения не имеет.
Разговорились, решили зайти пообедать в один из небольших трактиров, как грибы разросшихся на Северной. Конечно, не рестораны с гризетками, как у французов в Камыше – маленьком Париже. Но некоторое число вполне приличных заведений было устроено для чистой публики, где господа офицеры и чиновники всех мастей могли с большой выгодой для трактирщика легко потратить немалые суммы. Деньги в Севастополь казна направляла немалые. Большие суммы возвращались в российские города и веси семьям защитников города, но и кутили офицеры иной раз с петербургским гвардейским шиком и московским купеческим размахом – кто же на бастионах о деньгах думает под бомбами и ядрами? Сегодня жив – гуляй, покуда цел.
За обедом Иные разговорились как раз на эту тему – о склонности не верить в собственную смерть, вдруг сменяющуюся полной уверенностью в ее близкой, сегодняшней неизбежности. Бутырцев не скрыл от Светлова своей возможности бывать в лагерях союзников, поделился наблюдениями о нравах, царящих у англичан в Балаклаве и у французов в Камыше, о мрачности британцев и бесшабашности французов. О практичности тех и других, когда речь заходит о трофеях. Выразил, однако, сомнение, что французы сумеют чем-то поживиться в Севастополе в случае его захвата. Не то что англичане, разорившие Ялту, Геническ, Бердянск, Ейск, Темрюк. В Керчи они даже Митридатову гору перекопали в поисках сокровищ под предлогом сохранения археологических ценностей (одно время Бутырцев даже думал, что британцы там Христов амулет ищут). Знамо дело, европейские города им грабить как-то не с руки, хотя и там они никогда не терялись. «Сберечь» у себя предметы культуры каких-нибудь Греции или Египта, находящихся под властью непросвещенных турков или арабов, – это другое, это джентльмен сделать обязан.
– Не сомневайтесь, Лев Петрович, французы обдерут даже развалины города до последнего гвоздя. Вывезут даже камень, даже разбитые башенные часы, даже туманный колокол из Херсонеса, подающий морякам сигналы о близком береге во время непогоды. Кстати, вы в курсе, что предмет этот отлит в Таганроге в 1778 году из трофейных турецких пушек?
– Слыхал об этом. Говорят, что на колоколе изображены покровители моряков – святой Николай и святой Фока. Но лицезреть возможности не имел.
– Боюсь, что не скоро таковая появится – помяните мое слово, сопрут его французы. Но это не самая главная его особенность. Мало кто знает, но тогдашний главный таганрогский литейщик был Темным магом. Интересовался он физической наукой акустикой и смело экспериментировал со своими творениями. Я это знаю, потому что был близко знаком с ним. Так вот, этот колокол он сделал особенным – дал ему магическую способность приглушать другие звуки на несколько верст вокруг. Задумывал он вообще гасить любой звук, но не сумел достичь желаемого. Однако, испытывая колокол, случайно напрочь извел тамошний источник Силы. Заткнул постным благовестом. Так что не проста эта вещь, отнюдь не проста. – Светлов пригубил кислого местного вина и с наслаждением впился в утиное крыло.
– Да что вы говорите! – искренне воскликнул Бутырцев и фальшиво добавил совсем не то, что мгновенно захватило все его мысли: – Несказанно повезло монахам Херсонесской киновии, что они не додумались повесить туманный колокол на колокольню, иначе запросто могли бы извести место Силы в купели святого князя Владимира.
