– Ну, теперь-то им можно подсказать эту идею. Незачем французским Иным задарма пользоваться нашим добром. Они же сейчас Херсонесом владеют? – ухмыльнулся Темный Светлов.
– И впрямь… – подмигнул ему Бутырцев и отсалютовал рюмкой водки.
* * *
Ночью Лев Петрович видел сон – висит херсонесский колокол на величественном храме. Башни в готическом стиле, знакомый фасад, роскошные витражи, скульптурные горгульи и химеры – никак Notre-Dame de Paris? Что здесь делает отлитый из турецкой бронзы русский колокол из развалин древнегреческого полиса?
Эту мысль он постарался удержать в себе до момента пробуждения.
Глава 21
I
Август пятьдесят пятого года подходил к концу. Знойное палящее летнее солнце потихоньку смягчало свой пыл. Белые солдатские рубахи, введенные в войсках еще в мае, потихоньку становились серыми от пыли и покрывались коркой соли – тяжкий труд в жару давал о себе знать. Пресной воды не хватало, французы отвели водовод от города. Да и стирать белье было уже некому – почти всех жителей переправили на Северную сторону, вражеские бомбардировки разрушили большую часть домов в городе и на Корабельной стороне. Бутырцев с июля квартировал в казармах на Николаевской батарее. Нырков почти безвылазно сидел на седьмом бастионе. Севастопольские дозорные были разбросаны по полкам на Мекензиевых горах и холмах Инкермана.
Лето было злым для защитников города. Еще в начале весны, седьмого марта, на Малаховом ядром снесло голову командиру тамошних укреплений контр-адмиралу Истомину. После сего прискорбного случая Бутырцев пытался образумить адмирала Нахимова, отговорить его от излишнего бравирования своим презрением к смерти при посещении бастионов. Но Павел Степанович лишь недоуменно посмотрел на очередного советчика и заявил, что это никак невозможно. Все ходят под Богом, никто от смерти не бегает, и он кланяться пулям не намерен.
Солдаты любили смелого адмирала, который всегда был внимателен к ним, не брезговал даже угоститься иной раз, как случилось на свадьбе всеобщей любимицы, милосердной сестрицы Даши Севастопольской, вышедшей замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова. Свадьба та состоялась на Корабельной стороне, проезжавшего мимо адмирала всем миром попросили быть посаженым отцом. Не побрезговал флотоводец и вдохновитель всей обороны зайти в затрапезную матросскую хатенку, только вина красного с водой попросил. Сидел рядом с простыми матросами, желал счастья молодым.
Даша на Корабельной стороне была завидной невестой. Еще покойным императором Николаем I она была награждена золотой медалью с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди и получила пятьсот рублей серебром. Тогда же было заявлено, что Государь «по выходу ее в замужество пожалует еще 1000 рублей серебром на обзаведение». Волю отца исполнил нынешний император Александр Николаевич.
Сам адмирал был известным холостяком, женатым на морской службе. Женщин не то чтобы избегал, но своих офицеров, приходящих к нему за разрешением жениться, смешно и искренне отговаривал:
– Что же вы так, голубчик? Может быть, вам в отпуск уволиться, уехать? Образумитесь, передумаете. Если надобно, я сейчас приказ подпишу. Хотите, денег взаймы дам?
Поговаривали о некой тайне сердечной, о его давнем неудачном сватовстве к дочери командующего Архангельского порта. Тогда небогатый офицер получил отказ. Будто бы с тех пор кровоточит «сердечная рана» у адмирала.
Личные деньги адмирал одалживал по первой просьбе кому ни попадя. Многие из должников отдавать «забывали», а деликатный Павел Степанович не напоминал.
Молодых на свадьбе одарил щедро.
Получалось, что никак не мог Павел Степанович, командир Севастопольского порта и временный военный губернатор города, полный адмирал и кавалер ордена Георгия второй степени (еще за Синоп), прятать свои эполеты под шинелью и голову за бруствером.
Но первым пострадал еще один столп обороны Севастополя – генерал Тотлебен Эдуард Иванович. Будучи простым траншей-майором в Дунайской армии, попав в Крым, чуть ли не случайно начал руководить возведением севастопольских укреплений в сентябре прошлого года. В результате он сотворил из города неприступную крепость. Сам сделал немалую карьеру – в апреле флигель-адъютант Его Величества был произведен в генерал-майоры с назначением в Свиту Его Величества. По приказу Александра II имя Тотлебена было выбито на мемориальной мраморной доске в Николаевском инженерном училище. Он не только часто бывал в самых опасных местах обороны, но и помогал руководить боями, разработал схему минной войны на четвертом бастионе и был щедро награжден многими орденами. С Павлом Степановичем у него было полнейшее единение в вопросах обороны города.
Бутырцев как-то раз после очередного прозрения будущего сказал Ныркову:
– Эдуард Иванович – больших талантов и умений человек. Лет через двадцать будет руководить осадой турецкого гарнизона в болгарском городе Плевене. Видать, воевать России с турками и воевать.
* * *
Шестого июня с большими потерями для неприятеля был отбит первый общий штурм города. Французы тогда обошли Малахов курган по Доковому оврагу и захватили батарею Жерве. Любимец солдат и матросов генерал Хрулев остановил отступающих, пообещав дивизию в помощь. Но не было не только дивизии поблизости, но и вообще войск. К счастью, Хрулев увидал вдали роту Севского полка, возвращавшуюся с работ. В ней было всего сто тридцать восемь человек под командой штабс-капитана. В руках у них были лопаты, ружья висели на плечах. Рота вместо дивизии.
– Ребята, бросай лопаты! В штыки, за мной! – скомандовал генерал.
Яростной штыковой атакой севцы смели французов с батареи. Погиб командир роты, в живых остались тридцать три человека. Хрулев не получил ни одной царапины. Солдаты считали его заговоренным. Бутырцев проверял – обычный человек, никаких амулетов, даже оберегов у генерала не было. Не было Иных ни у французов, захвативших батарею, ни у севцев, вернувших ее.
Отбитый штурм русские войска восприняли как победу в сражении. Да так оно и было. Союзники возлагали на этот штурм большие надежды, заранее составляли победные реляции и телеграммы в свои столицы. Пришлось выкинуть все эти бумажки и долго скрывать от публики цифры своих потерь. Британский генерал Уиндгэм писал: «…враг оказался стойким и хорошо подготовленным; его орудия были заряжены, и они развили такой картечный обстрел, что все наше дело провалилось». Шесть раз поднимались неприятельские войска в атаку. Шесть раз русская артиллерия отражала эти приступы.
Но успех французов на батарее Жерве чуть было не привел к провалу всей русской обороны. Тут бы Горчакову задуматься, усилить Малахов резервами. Не захотел.
Сразу же после получения известия об успешном отражении гарнизоном Севастополя штурма император прислал в осажденную крепость два ордена Святого Георгия 3-й степени, одним из которых был награжден Эдуард Иванович. «В воздаяние примерных трудов по возведению Севастопольских укреплений, составляющих образец инженерного искусства, и в награду блистательной храбрости и мужественного хладнокровия, оказанных 6 июня при отражении неприятельского штурма».
