– Почему ты так говоришь? Никто почему-то не может сказать, что она умерла. Все боятся это произнести. Но ее убили.
На его лице снова появилась тень.
– Позволь мне взглянуть на твою спину.
Прежде чем я поняла, что он делает, он поднял мою рубашку и резко вдохнул.
– Что? – спросила я, но он ничего не ответил, а потянул рубашку дальше. – Эй, что ты делаешь? – Я отбросила его руки.
– Что я делаю? Сколько уже времени твоя спина такая?
Я отшатнулась назад.
– Ну, как мы… эээ… начали тренировки по блокам.
– Почему ты ничего не сказала об этом?
– Неважно. На самом деле это не больно.
Эйден обернулся.
– Чертовы полукровки. Я знаю, что у вас болевой порог выше, но это уже глупо. Это же больно.
Я уставилась на его спину, когда он рылся в шкафчиках.
– Я тренируюсь. – Я попыталась прозвучать как можно более зрело. – От нас не ждут, что мы будем жаловаться на боль. Это часть обучения, часть того, чтобы стать Стражем. Такое случается.
Эйден недоверчиво обернулся.
– Ты не тренировалась три года, Алекс. Твое тело и кожа к этому не привыкли. Ты не можешь позволить таким вещам идти своим ходом только потому, что кто-то будет считать тебя слабой.
Я моргнула.
– Не думаю, что кто-то будет считать меня слабой. Это просто… пара чертовых синяков. Некоторые из них уже исчезли. Видишь?
Он поставил маленькую баночку рядом со мной на стол.
– Это все просто хрень.
– Ты никогда не ругалась раньше.
У меня возникло странное желание засмеяться.
– Это не просто синяк. Вся твоя спина черно-синяя, Алекс. – Эйден сделал паузу, сжимая в руках воздух. – Ты боялась, что я буду считать тебя слабой, если бы ты подняла этот вопрос?
Я слегка покачала головой:
– Нет.
Его губы сжались.
– Я не думал, что твое тело быстро адаптируется, и, честно говоря, должен был такое предвидеть.
– Эйден… на самом деле, это не так больно, как ты думаешь. – Бесконечная тупая боль была чем-то, к чему я давно привыкла, и я в этот момент говорила правду.
Взяв банку, он обошел стол.
– Это должно помочь. В следующий раз обязательно мне говори, когда с тобой что-то не так.
– Хорошо. – Я решила не испытывать судьбу. – Что это за штука?
Он открутил крышку.
– Это смесь арники и ментола. Арника – часть цветка. Действует как противовоспалительное средство и уменьшает боль. Должно помочь.
Я ожидала, что он протянет мне банку, но вместо этого он опустил в нее пальцы.
– Что ты?..
– Подними рубашку. Я не хочу разбираться с этим. Можно испачкать одежду.
Ошеломленная, я подняла края рубашки.
Он еще раз глубоко вздохнул, когда взглянул на мою спину.
– Алекс, нельзя оставлять подобное без лечения. – На этот раз гнев в его голосе исчез. – Если тебе больно, ты должна сказать мне об этом. Я бы не стал…
Сказать, как мне тяжело? Позволить Каину на тренировке надрать мне задницу? Это не то, чего я хотела.
– Никогда не думай, что нельзя говорить мне, что что-то не так. Верь, мне не все равно, когда тебе больно.
– Ты не виноват. Я могла бы сказать тебе…
Он коснулся моей кожи, и я чуть не спрыгнула со стола. Не потому, что мазь была холодной – потому что его пальцы двигались по моей спине. Чистокровный никогда не касался полукровки, тем более пытаясь облегчить ей боль. Им обычно плевать.
Эйден молча нанес густой бальзам на мою кожу, а затем поднялся. В конце концов его пальцы коснулись края спортивного бюстгальтера. Я уставилась на стену перед собой. Там была фотография Афродиты, сидящей на скале. У нее было похотливое выражение лица, ее сиськи болтались на потеху целому миру.
Не помогло.
Эйден продолжал в тишине. Время от времени мое тело дергалось само по себе, а потом стало жарко, очень жарко.
– Ты когда-нибудь знала своего биологического отца? – поинтересовался он тихо.
Я покачала головой.
– Нет. Он умер до моего рождения.
– Ты знаешь что-нибудь о нем?
– Нет. Мама никогда о нем не говорила, но думаю, они проводили время в Гатлинбурге, Теннесси. Мы планировали поехать туда на зимнее солнцестояние, когда она сможет… сбежать от Люциана. Думаю… жизнь в коттедже помогала ей думать, что отец рядом.
– Она любила его?
Я кивнула.
– Думаю, да.
Теперь он работал над нижней частью моей спины, втирая бальзам плавными кругами. До меня доходил прохладный запах ментола.
– Что бы ты делала, если бы не было даймонов? Тебе было бы чем заняться, верно?
Я сглотнула. Это был простой вопрос, но мне было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме его пальцев.
– Хм… Я бы хотела сделать много чего.
Его пальцы остановились, и он тихо рассмеялся.
– Например?
– Не знаю.
– Ты когда-нибудь планировала вернуться в Ковенант?
– И да и нет. – Я с трудом сглотнула. – До нападения я никогда не думала, что увижу Ковенант снова. После того, как это случилось, я пыталась добраться до Ковенанта в Нэшвилле, но даймоны… мне помешали.
– Что бы ты делала, если бы даймоны тебя не нашли? – Он знал, что не стоит сосредотачиваться на той ужасной неделе после нападения. Он знал, что я не буду говорить об этом.
– Когда… я была совсем маленькой, мама и несколько Стражей отвели меня с другими детьми в зоопарк. Я любила животных. Все лето я рассказывала маме, что принадлежу зоопарку.
– Что? – Его голос звучал недоверчиво. – Ты думала, что принадлежишь зоопарку?
Я улыбнулась.
– Да, я была странным ребенком. Так что… это было то, что бы я могла делать. Знаешь, работать с животными или еще с кем-то, но… – Я пожала плечами.
– Но что, Алекс? – Я почувствовала и его улыбку тоже.
Я уставилась на свои пальцы.
– Но я всегда хотела вернуться в Ковенант. Я нуждалась в нем. Я просто не подходила нормальным людям. Я скучала по целям и знанию того, что должна делать.
Эйден опустил край моей рубашки и так долго молчал, что я подумала, будто с ним что-то случилось. Я повернулась к нему.
– Что?
Он склонил голову.
– Ничего.
Я скрестила ноги и вздохнула.
