Лазанья сегодня жестковата, потому что мать, экономя воду, сварила ее в красном соусе. Прежде чем попробовать самому, отец смотрит на нашу реакцию.
– Мне нравится! – говорит Гарретт. – Вкусно и хрустит.
Ничего удивительного, что Гарретту нравится. По какой-то причине в еде он сохранил младенческие привычки. Иногда тайком ест вишневую помаду для губ и сырые макароны. Причем необязательно в такой последовательности.
– Очень вкусно, – произношу и я. К сожалению, отец всегда понимает, когда я говорю неправду, но на этот раз, надеюсь, он оценит мою ложь…
Похрустев пару минут, дядя Базилик нарушает молчание.
– По крайней мере, вода холодная, – говорит он, и все смеются. Это неконтролируемый смех, подобный икоте, но я начинаю чувствовать себя гораздо лучше. Если раньше я просто делала вид, что мне нравится приготовленная родителями лазанья, то теперь она мне вполне по душе.
И тут начал мигать свет. Погас и вновь загорелся.
Темно было лишь секунду. Может быть, даже меньше. Но все прекратили есть и застыли. Что за выражение у нас на лицах? Ждем еще одной катастрофы? На сей раз с электричеством? Но ничего не происходит. Свет включается и уже не гаснет. Но это ничего не меняет. И все электрочасы в доме сердито показывают двенадцать часов.
Я смотрю на отца и вижу, что в первый раз за последнее время он серьезно обеспокоен. На лице его такое же выражение, как было тогда, когда единственный раз ему все-таки пришло в голову позвать врача, после чего его сразу же отправили в больницу резать аппендикс.
Мы сидим за столом, словно в ловушке, с вилками в руках. По какой-то причине я боюсь встретиться с кем-либо взглядом, а потому опускаю голову и ем. Через несколько мгновений осознаю, что все заняты тем же. Мы торопливо забрасываем в себя еду, словно испуганные животные. Так продолжается до тех пор, пока наши тарелки не пустеют. Не потому, что мы по-настоящему голодны, но потому, что никто не хочет вновь видеть на лице отца это выражение.
Когда несколько часов спустя я собираюсь ложиться спать, то снаружи слышу движение. Это дядя Базилик. Окна моей комнаты смотрят на улицу, а потому я всегда знаю, кто у нас приходит и уходит. Проверяю часы. Полночь – необычное время для того, чтобы куда-то уезжать. Спускаюсь вниз и застаю дядю, который грузит вещи в кузов своего пикапа.
– Не хотел тебя будить, – говорит дядя виноватым голосом.
– Ты что, уезжаешь? – спрашиваю я.
Дядя, продолжая смущенно улыбаться, смотрит на меня.
– Лишь на несколько дней, – говорит он, хотя его гигантский чемодан с одеждой убеждает меня в обратном. Все это в точности, как с Софией.
– К тому же, – продолжает он, – я забрал комнату у твоего брата. Да и не хочу расходовать вашу воду.
Все последние годы дядя, живя в нашем доме, чувствовал себя неловко. История же с исчерпанием ресурсов добавила новое измерение в его от нас зависимость. Но, как мне думается, последней каплей оказалось вечернее отключение электричества.
– И куда же ты поедешь? – спрашиваю я.
– К Дафне, – отвечает дядя, не поднимая глаз. – Она все еще живет в своем большом доме в Голубином каньоне. Говорит, у них пока есть вода. Не знаю, насколько ее хватит, но это уже кое-что.
– Ты говоришь о воде или о себе и Дафне? – спрашиваю я.
Дядя усмехается:
– И о том, и о другом.
Дафна – давняя подружка дяди, с которой он то сходится, то расходится. Они вместе с тех самых времен, когда у дяди еще была ферма. А сюда они переехали в самом начале «Большого Провала», как называли массовый исход фермеров из Калифорнийской долины.
Дафна запрещает нам в своем присутствии называть дядю Базиликом. Для нее он только Герберт, отчего я думаю, что она все-таки его любит, хотя они периодически ссорятся и расходятся.
– Ну что ж, – говорю я. – По крайней мере, в исчерпании ресурсов есть и плюсы – вы опять будете вместе.
– Она это делает не ради меня, – качает головой дядя, – а ради вас.
– Вот как?
– Ну да. Я не буду обузой для твоих отца с матерью.
– Какая же ты обуза?
Дядя улыбается:
– Спасибо за эти слова, Алисса!
Я крепко обнимаю дядю и смотрю, как он уезжает. Потом возвращаюсь к себе, и мне уже не так тревожно. То, что где-то еще есть вода, убеждает меня: все, в конце концов, не так уж и плохо.
Стоп-кадр: новости интернет- телевидения
– По мере того, как южная часть штата начинает отсчитывать третий день кризиса водоснабжения, среди населения усиливается напряженность. Тем не менее официальные лица в администрации уверяют, что помощь уже на подходе.
Лайла Сингх, ведущая местных новостей, проговорив свою порцию сообщения, смотрит на своего соведущего Чейса Бакстона, который продолжает читать с телесуфлера:
– Вместе с тем последствия каскадного эффекта, оставившего без воды более двадцати трех миллионов людей, смягчить пока не удается. С подробностями – наш корреспондент Донаван Ли, который ведет репортаж с Силверлейка.
Пока они ждут, когда включится корреспондент, находящийся у пустого бетонного резервуара, когда-то называвшегося Силверлейком, Лайла вспоминает кошмары, которые ей пришлось пережить с утра. Один из них – добраться до студии из Голливуда. Она едва не опоздала на утренний выпуск, а теперь, похоже, новости вытесняют все остальные программы, так что вовремя ей с работы не уйти.
– Ты слышала, что начальник Агентства по чрезвычайным ситуациям наплевал на звонки нашего губернатора? – спросил ее утром один из операторов. – Я не шучу – они сейчас наблюдают исключительно за «Ноем».
Проходивший в этот момент мимо продюсер задал жару обоим – как будто Лайла не просто слушала, а еще и делала что-то криминальное.
– Мы работаем с новостями, а не со сплетнями, – сурово сказал продюсер.
Режиссер вновь переключается с Силверлейка на студию, и Лайла быстро возвращается мыслями к текущей работе.
– Спасибо, Донаван. А вот что говорил губернатор в самый разгар кризиса.
Они включают запись, которую станция крутила сегодня уже неоднократно, и Лайла, в который раз слушая губернатора, пытается все-таки понять, нет ли в его голосе чего-то, что выдало бы более глубинную правду, чем та, которой он делится с прессой.
– Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям полностью владеет ситуацией, – говорит губернатор. – Нам сообщают, что автоцистерны с питьевой водой направляются из Вайоминга, чтобы помочь Южной Калифорнии удовлетворить самые острые ее нужды.
Вайоминг? Сколько же цистерны будут идти до нас из Вайоминга?
– Хочу уверить жителей Южной Калифорнии, – продолжает губернатор, – что помощь – не за горами. В ближайшее время по всему побережью штата будут развернуты мобильные опреснительные станции, способные превращать морскую воду в питьевую. Делается все возможное, чтобы облегчить участь населения. Спасибо!
