– Эти люди могут их убить.
А затем Гарретт произносит нечто весьма мудрое.
– Вряд ли, – говорит он. – Они же не сопротивляются, не дерутся. Этим водяным зомби нужно только одно, верно? Если не стоишь на их пути, они на тебя и внимания не обратят.
Слова Гарретта несколько успокаивают Келтона. Настолько, что Алисса может его отпустить. Тот откидывается в своем кресле и качает головой.
– Нет, мы не можем… не можем! Нет…
Но он и сам не уверен в том, что говорит. Некоторое время он сидит спокойно, и выветрившаяся ярость уступает в нем место другим чувствам.
– Мой брат мертв…
Я молчу. Да и что тут скажешь? Назад же ничего не вернешь! Остается лишь примириться – не умирать же самому, в конце концов! Хотя Келтон, наверное, сейчас предпочел бы умереть.
Утешать его – дело Алиссы. Наверняка в этом она понимает лучше моего. Могу только представить, какой черный хаос клубится сейчас в голове у Келтона. В своей голове я вновь и вновь проигрываю события последних пятнадцати минут, и чем дольше я катаюсь на этой мыслительной карусели, тем все больше убеждаюсь в правоте Гарретта. И чувствую, что меня тоже тошнит. Никогда не сталкивалась с чем-либо столь же диким и бесчеловечным, как то, что произошло в доме Келтона.
– Прости, Келтон, – говорит Алисса. – Это ужасно.
И эти слова ввергают Келтона в нечто, подобное безумию.
– Ужасно? – восклицает он. – Ты сказала «ужасно»? Нет, Алисса! Провалить полусеместровый экзамен – вот что ужасно. Уронить телефон в воду – тоже ужасно. Но мой отец прострелил моему брату грудь, и я видел, как он умирал. Не говори мне, что это ужасно!
Затем он с такой силой откидывается на спинку кресла, что руль едва не вылетает из моих рук.
– Я никогда тебе не прощу то, что ты меня вырубила, – говорит он мне.
– Я? – переспрашиваю я. – Как бы мне этого ни хотелось, но это сделала не я.
– Это я тебя ударила, Келтон, – качает головой Алисса. – Ты собирался убить Стью Лисона.
– Ну и что? – почти кричит Келтон. – И нужно было убить. Он это заслужил. Их всех нужно было убить.
– Поверь мне, Келтон, – говорит Алисса. – Потом ты будешь рад, что я тебя остановила.
Келтон сжимает зубы и отворачивается. Глаза у него красные и блестят от навернувшихся слез. Он ловит мой взгляд в зеркале.
– Не смей на меня пялиться, сука.
В обычной ситуации за такие слова последовала бы жесткая ответка, но Келтон явно не в себе. Горе выворачивает людей так, как никто из нас не ожидает. Поэтому я спускаю Келтону его брань.
Дорога впереди делает поворот. По обе стороны ее – темные фастфудовские рестораны. А дальше, за пересечением основных магистралей, возле гипермаркета я вижу скопление машин и палаток – вероятно, какое-нибудь подобие центра помощи нуждающимся, который, как видно, пока никому не помог.
– Ты думаешь, там есть вода? – спрашивает Алисса.
Я отрицательно качаю головой.
– Маловероятно, – отвечаю я. – Но они ждут ее как второго пришествия.
Народу возле гипермаркета множество. Горю скучно в одиночестве. Наверное, как и надежде. Если бы все было не так, я бы не была здесь, с этими законченными тупицами.
Пока мы проезжаем мимо палаточного городка, я пытаюсь понять, насколько все, что со мной происходит, реально.
Это – та же самая планета, где я была на прошлой неделе, и, тем не менее, в это не верится. Я и представить себе не могла, что «совершенный во всех отношениях» округ Ориндж сойдет с ума. Странно и смешно, что мое отвращение к этому месту однажды заставило меня пожелать, чтобы Великий Боже наслал на эту местность стаи саранчи или завалил ее подтекающими грудными имплантами. Но теперь, когда предметом гнева Господня оказалась вся Южная Калифорния, я немного разочарована. Не тем, что мне придется еще некоторое время переживать неудобства, а – людьми. Какими же слабаками они оказались! Насколько же слаба их психика, что водяной кризис смог превратить их в толпу убийц! Единственное, в чем я уверена, так это в том, что не хочу быть с ними в одной команде. Более того – на одном стадионе.
Нет, конечно, я не святая. Свою долю оконных стекол я разбила. Опустошала многочисленные холодильники и кладовки. Своим хобби я сделала вламываться в чужие богатые дома, вести там некоторое время шикарный образ жизни, а потом сматывать удочки. Но разница в том, что у меня был выбор, и то, что я делала, я не делала за счет других. Нет, конечно, преступлений без жертв не бывает, но мои жертвы вряд ли замечали, что у них что-то исчезало. А если и замечали, то на помощь им всегда приходили страховые компании. Я вторгалась на чужую территорию, подмигивая и улыбаясь. И не думаю, что могла бы стать частью безмозглой толпы, грабящей чей-то дом. Скорее, дождалась бы, пока они набьют похищенным грузовик, и увела этот грузовик, оставив им на память записочку с изображением киски Китти и словами: «Увидимся, ублюдки!». Действо, достойное Бетти Дэвис.
– Смотрите! – говорит вдруг Гарретт, показывая вперед. Там стоит церковь, освещенная изнутри сотнями свечей.
Двери церкви открыты, она битком набита, а те, кто не смог войти, толпятся снаружи. Десятки семей, тесно сгрудившись, молятся об избавлении от жажды. Моя бабушка верила в силу молитвы. Среди верующих ходит избитое выражение: «Бог отвечает всем молитвам. Только иногда он отвечает “нет”». Но бабушка не любила эту фразу.
– Бог никогда не отвечает «нет», – говорила она. – Он просто говорит «не сегодня».
Именно этот ответ слышат нынче прихожане.
Позади меня молча сидит Келтон. Похоже, его мозг пережил короткое замыкание и нуждается в полной перезагрузке, если Келтон хочет выбраться из этой передряги живым.
Гарретт, видя то, что Келтон не в себе, предлагает ему фляжку.
– Возьми, попей, – говорит он. – Тебе будет лучше.
Странно, но во всем этом хаосе именно Гарретт оказывается тем, кто не забыл прихватить самое важное.
Но Келтон даже не обращает внимания на фляжку Гарретта, словно вода – это враг, из-за которого был убит его брат. Вообще-то, именно так оно и есть.
Тогда фляжку беру я, но использую ее не так, как сделал бы водяной зомби – делаю маленький глоток и возвращаю воду хозяину. Алисса бросает на меня свирепый взгляд и поджимает губы – небось сдерживается, чтобы не ляпнуть глупость. Потом сама просит у Гарретта фляжку и тоже делает маленький глоток.
Все это время мы, по сути, едем, не имея определенной цели. Я уже не нарезаю круги, но это ничего не меняет – нам некуда ехать.
– Келтон! Где ваше убежище? – спрашиваю я.
– У тебя в заднице, – отвечает он.
– Ой, кто это у нас заговорил на человеческом языке? – дразнящим тоном произношу я.
