– Послушай! – говорит Генри возмущенно. – Что, как ты думаешь, я собираюсь делать? Удрать в горы? У нас же нет бензина. К тому же ты единственный, кто знает, куда ехать.
Но Келтон не склонен к переговорам.
Генри бросает быстрый взгляд в моем направлении и говорит:
– Отлично.
И отдает ключи – но не Келтону, а мне.
Келтону явно не по душе то, что им пренебрегли. Он смотрит на меня, ожидая, что я отдам ему ключи, но я не делаю этого. Потому что идиотом сейчас выглядит именно он. И я опускаю ключи себе в карман. Если Генри во мне видит голос здравого смысла, пусть так и будет. Если он доверяет мне, я буду достойна его доверия.
К счастью, дверца на баке у минивэна открывается легко, и лезть внутрь машины нет необходимости.
– Отлично. Что теперь? – спрашиваю я Жаки.
Но та обращается к Келтону:
– Я не знаю. Ты у нас секретный агент Макгайвер, а не я.
Келтон пожимает плечами:
– Нет. Криминал – это по твоей части.
– Кто такой Макгайвер? – спрашивает Гарретт.
Жаки вздыхает:
– Эх, молодежь! Это волосатый тип из ящика, который любое дерьмо в конфетку превратит.
Но, увы, ни у кого из нас нет ни макгайверовской прически, ни навыков в деле воровства бензина. Все, что мы имеем, – это шланг от кальяна. И я понимаю, что все мы – не в теме, включая Жаки. Да, жить на улице она умеет, но сливать бензин из чужих баков ей не приходилось. То же самое с Келтоном. Среди навыков выживания, необходимых скауту, явно отсутствует так нужный нам навык воровства горючего.
– Все, что я знаю, – говорю я, – так это то, что нужно вставить шланг в бак и начать сосать.
Да уж! Вот что значит – слепой ведет слепых!
После четырех неудачных попыток, со ртом, полным бензина, Жаки швыряет шланг на землю, лишая себя короны королевы воровства. Интересно, а не хотелось ли ей сделать глоток? Я вспоминаю, что и меня мучает жажда, но выталкиваю эти воспоминания подальше, в самые дальние уголки памяти.
Конечно, у каждого из нас свое мнение по поводу того, почему наша тактика не работает, но наши знания этого утраченного искусства сводятся к сведениям, полученным в школьных лабораториях и в кино. Все высказываются, и вдруг я понимаю, что Гарретт не вносит свою лепту в обсуждение.
– Гарретт! – кричу я.
Поют сверчки. Дует ветер. В остальном – тишина.
Я заглядываю в грузовик. Ищу вокруг грузовика. Бегу к «Тесле». Никого.
Келтон шикает на меня, и я понимаю почему: встревоженный девичий голос – это все равно что капля крови в море, наполненном акулами, но я не знаю, что еще я могу предпринять. Я должна найти брата.
Ноги сами несут меня, и я бросаюсь в море брошенных машин – туда, сюда; я зову Гарретта, зову шепотом, что совершенно бессмысленно. Голова моя идет кругом. Шоссе нынче – это смертельная ловушка, и Келтон глубоко вбил это в наши головы. И даже если вокруг опасность и Гарретт попался, его жизнь и здоровье для меня главнее всего, а потому я обязана быть бесстрашной.
Над дорогой – чуть впереди – я вижу дым. Значит, там огонь. Я знаю, повсюду горят кусты, но этот дым поднимается прямо с шоссе. Почему? Я пробираюсь вперед, взбираясь на капоты машин, соскальзывая с них – спотыкаюсь и падаю. Но я не отступлю! Приближаюсь к костру. Теперь мне все видно.
Костер горит в мусорном ящике. А вокруг – двенадцать человек. Гарретт среди них.
Когда Гарретту было лет пять, он, выскочив из джипа во время тура по зоопарку, едва не получил по макушке от жирафа, и мне пришлось его спасать. Когда ему было шесть, он чуть было не ушел из молла с совершенно чужой семьей, потому что у их ребенка были крутые игрушки. В девять лет он сбежал от нас в демонстрационном зале магазина «Икея» и решил вздремнуть в детской кроватке, надеясь стать у них постоянным жильцом. К счастью, я успела найти его до того, как родители вызвали национальную гвардию. Гарретт – мастер исчезновений; делает он это в самый неподходящий момент, и я, как правило, несу за это ответственность.
Но сейчас я скорее напугана, чем разозлена, потому что я уже сталкивалась с чудовищами, и боюсь, мне придется столкнуться с теми, что еще хуже прежних.
Гарретт стоит в центре группы незнакомцев. Эти люди могут быть не менее враждебны, чем мародеры, что напали на дом Келтона. Я смотрю на их лица, пытаясь понять, что происходит. Люди – всех возрастов.
Гарретт видит меня и улыбается.
– Вот она! – говорит он. – Это моя сестра.
Мое сердце все еще гулко бьется в груди, реагируя на опасность. Голова кружится, а перед глазами все плывет после бега с препятствиями. Это – от недостатка жидкости. Я осторожно приближаюсь, и тут из группы вперед выходит женщина. Волнистые седые волосы, мягкие черты лица. Глаза ее словно сияют. Но я понимаю, что это всего лишь отражение костра.
– Добро пожаловать к нашему огоньку, – говорит она.
– Гарретт, пойдем! – приказываю я.
– Да все нормально! – отзывается он, подойдя ближе. – Я искал ведро, чтобы налить бензин, и потерялся. А эти люди нашли меня.
Я немного успокаиваюсь.
– Ты, вероятно, Алисса? – с теплой ноткой в голосе спрашивает женщина.
– А кто вы? – спрашиваю я.
Вперед выходит маленькая девочка со сложенным одеялом в руках.
– Мы зовем ее Водяной ангел, – говорит девочка.
Женщина обращается к девочке с доброй улыбкой:
– Не нужно, прекрати! Меня зовут Агата. Имя гораздо лучше, чем я того заслуживаю. Но так уж получилось.
Теперь, немного успокоившись, я внимательно ее рассматриваю. Она – в возрасте моей бабушки, где-то около семидесяти, хотя и есть в ее облике нечто молодое. То, как она держит себя. Острый, ясный взгляд.
Подходят Жаки, Келтон и Генри. Они держатся чуть поодаль, взвешивая ситуацию.
– Можно сказать, что мы здесь живем, – говорит Агата, обращаясь к нам. – По крайней мере, пока.
Я осматриваюсь и вижу, что здесь не один костер, а целое их созвездие, разбросанное по забитому брошенными машинами шоссе. У этого спонтанного поселения нет ничего общего с лагерем бездомных, который встретился нам в акведуке; здесь собрались люди из самых разных слоев общества, решившие, что в дни кризиса оставаться здесь гораздо лучше, чем быть где-нибудь еще.
Келтон качает головой:
– Но здесь вы открыто подвергаетесь опасности. Разве вы этого не понимаете?
– Временами здесь действительно непросто. Но мы нашли способы обеспечить свою безопасность. К тому же у нас есть вода.
Последние слова Агаты как магнитом притягивают нас к ней.
– У вас есть вода? – спрашивает Жаки.
