– Должен сказать, – говорит он, – что меня очень интересуют некоторые из уникальных приспособлений, которыми вы оснастили свое хозяйство.
– Вы имеете в виду нашу теплицу, против которой возражает Ассоциация?
– Вода под мостом, – говорит Бернсайд, делая жест рукой, и на его запястье звякают золотые часы, которые он получил при увольнении, а также его индивидуальный медицинский смарт-браслет. Не знаю, как у него со здоровьем, но даю пять против десяти, что он не складирует положенные ему лекарства.
– А разве вы не слышали, – спрашивает отец, – что под мостом воды уже нет?
Бернсайд смеется, но его смех не снимает напряжение, а, напротив, усиливает. И тогда Бернсайд протягивает моему отцу подарочный сверток.
– Это от меня и моей жены, – говорит он. – Просто для того, чтобы нам было легче забыть прошлое.
– Очень мило с вашей стороны, Билл, – произносит отец. – И это, полагаю, означает, что вы, как и Ассоциация, не станете возражать, если я укреплю забор. Я подумываю о десяти футах.
Бернсайд ощетинивается, но берет себя в руки и заявляет:
– Я поговорю с членами совета. Не думаю, что с этим возникнут проблемы.
– Могу ли я быть вам еще чем-нибудь полезен? – спрашивает отец, явно наслаждаясь своей победой.
– Как я и говорил, я обхожу соседей, чтобы сообщить всем, что Ассоциация домовладельцев планирует объединить некую часть ресурсов, которыми мы все располагаем. Будем помогать друг другу во времена кризиса…
Ни слова не говоря, отец ждет продолжения. Бернсайд, не чувствуя поддержки, пребывает в явном затруднении.
– Я уверен, что ваша семья готова ко всему, – продолжает он, вновь демонстрируя свои фарфоровые зубы. – Но, конечно, есть люди, которых нынешняя ситуация застала врасплох.
– Что конкретно вы хотите мне сказать, Билл? – прерывает его мой отец уже не столь радостным тоном, как минуту назад.
– Мы просим всех помочь нам в создании общих запасов, – отвечает Бернсайд и добавляет: – Уверен, что вам могут быть необходимы некоторые вещи, которыми другие располагают в избытке, и наоборот.
– От каждого – по способностям, каждому – по потребностям? – усмехается отец. – Таков ведь принцип социализма? Не думал, что услышу этот лозунг из уст такого прожженного капиталиста, как вы.
Да, отец явно наслаждается разговором. Улыбка Бернсайда превращается в гримасу.
– Не нужно никого обижать, Ричард, – говорит он. – Мы все в одной лодке. Из этого и нужно исходить.
– Если все соседи участвуют в создании общих запасов, то почему подарок вы принесли только нам? – спрашивает отец.
Бернсайд, перед тем как ответить, делает глубокий вдох:
– Вы же помните, в прошлом мы не очень-то ладили. Теперь же нам следует проявить добрую волю. Это всем явно понадобится.
Он поворачивается и идет по дорожке, ведущей от нашего крыльца к улице. Отец разворачивает сверток. Там оказывается бутылка «скотча». Дорогого.
– Спасибо, Билл, – с почти виноватой улыбкой кричит отец вслед Бернсайду. – Из нее получится хороший «коктейль Молотова».
– Лучше пить со льдом, – отзывается Бернсайд, пропустивший шутку мимо ушей. – Поговорим позже.
3) Алисса
В воскресенье просыпаюсь поздно. Всю ночь переписывалась с друзьями и подругами, обменивалась с ними историями о прошедшем дне. Мора, вечный борец за социальную справедливость, вместе с родителями штурмовала здание мэрии. Фараз весь день провел с отцом – тот налаживал мембранную систему очистки, способную превращать мочу в питьевую воду. Забегая вперед, сообщу: система не работает. А Кэсси весь день в своей синагоге разливала воду в бутылки, помогая старикам.
– Это мой религиозный долг, – сказала она. – К тому же сын нашего ребе – такой красавчик!
Полусонная, отправляюсь в душ, по привычке отворачиваю кран и тут осознаю, что забыла взять полотенце. Беру его, возвращаюсь в душ и только теперь убеждаюсь в том, что вода не идет. Вот как! Ну не идиотка ли я? Включая душ, я же как раз думала об исчерпании ресурсов. Почему же в моих прославленных мозгах не включилась связь между душем и отсутствием воды? Я ведь знала, что воды в душе не будет. Но когда ты утром движешься на автопилоте, привычка и мышечная память заменяют рассудок. Верчу ручки кранов и забываю, в какую сторону включать, а в какую – наоборот. Но, пока воды нет, это не будет иметь никакого значения.
Итак, душ отменяется. Хмм. Обильнее, чем обычно, обрызгиваю себя дезодорантом и спускаюсь вниз.
– Доброе утро, милая, – встречает меня мать. На завтрак сегодня арбуз, который уже неделю лежит в углу нашего холодильника. На тарелке Гарретта арбузная корка, похожая на зеленую улыбку. Странный выбор блюда для завтрака, но смысл в том, что в арбузе много жидкости, так что мы убиваем сразу двух зайцев. К тому же уже почти время ланча.
Когда в кранах еще была вода, на это воскресенье я планировала поработать над сочинением о «Повелителе мух» Голдинга. Моя гипотеза состояла в следующем: если бы на необитаемом острове оказались не мальчики, а девочки, все пошло бы совсем по-другому. Когда я рассказала об этом учителю, мальчики в классе со мной согласились, но предположили, что все на острове умерли бы и гораздо быстрее. Конечно, моя гипотеза была полной противоположностью тому, что думали они. Сочинение я отложила на неделю, и сроком подачи был как раз понедельник. Но теперь вдруг все это потеряло смысл. Уже было объявлено, что школьный район завтра закроется, а к тому же мне теперь было безразлично, кто завладеет раковиной и кто в моей гипотетической версии романа станет мучить Хрюшу, то есть мисс Хрюшу.
Я считаю, что гораздо лучше чем-то заниматься, чем лежать и размышлять о том о сем. Нужно вернуться к нормальной жизни, а первым делом повидаться еще с одной подругой, Софией Родригес – нынешней ночью она не отвечала на мои сообщения. Ни на одно из тех, что я ей послала. Что ж, пойду и постучу в ее дверь, как я делала, когда мы обе были детьми.
Я выскальзываю на улицу и двигаюсь к дому Софии, который находится на соседней улице. По пути стараюсь понять, в каком состоянии пребывает наша округа. Почти у всех стоящих на обочине машин ветровые стекла в пыли и следах расплющившихся насекомых. Большинство газонов либо находятся в запустении, либо превратились в огороды, на которые высажены разные сочные растения. Некоторые люди даже покрасили свои газоны зеленой краской – так в морге покрывают косметикой лица умерших.
Запрещены были не только водяные бомбочки. Тогда же был принят закон, запрещающий наполнять частные бассейны. Это была неплохая идея – в период засухи иметь бассейн – излишняя роскошь. Люди, у которых тогда оставалась вода в бассейнах, использовали ее, чтобы мыть машины и поливать газоны. Но с тех пор, благодаря еще и интенсивному испарению, все бассейны опустели и стали такими же сухими, как раковины в наших домах.
