– Ты, маленький звереныш! Ты что наделал?
Татуированный оборачивается, смотрит на кровь, хлещущую из раны на руке своего приятеля, и направляет свой пистолет на Гарретта.
– Нет! – кричу я.
И в этот момент мир разрывает грохот выстрела.
45) Жаки
Все происходит на моих глазах, и я ничего не могу сделать. Даже не могу встать, потому что этот долбаный тип с татуировками выкрутил мою руку так, что мне не двинуться. Все, что мне остается, так это ругаться и обещать, что я убью его, как только освобожусь.
Я вижу, как второй наступает на Алиссу. Та пытается его остановить. Бритоголовый что-то шепчет ей. Я не знаю, о чем он говорит, но вряд ли о чем-то хорошем. Потом я вижу, как Гарретт, пришедший в сознание, садится, совершенно не соображая, что происходит. Когда же он обнаруживает, что его сестру прижал этот бритоголовый, то выскакивает из кабины и бросается вперед, делая все только хуже.
Бритый орет от боли, а татуированный, повинуясь скорее рефлексу, чем осознанно, выбрасывает пистолет вперед и целится в Гарретта – так, словно собирается подстрелить крысу, забредшую в их лагерь. Несмотря на дикую боль, я выворачиваюсь всем телом – если мне удастся лишить этого типа равновесия, ему не прицелиться, и выстрел уйдет в воздух. Грохнувший выстрел заглушает мой крик, и вдруг у татуированного подламываются колени и он, как подкошенный, падает на землю. На его лице кровь. Кровь и на лице Гарретта, но Гарретт жив. И я понимаю, что кровь, окрасившая рот Гарретта, – это кровь бритоголового, кровь с его укушенной руки. Зато кровь на татуированном принадлежит ему самому, и лежит он на земле с дыркой во лбу – прямо над левым глазом. Дергается раз-другой и затихает. А в десяти ярдах от него стоит Келтон с поднятой рукой, и в руке его пистолет.
Бритоголовый застывает в ужасе.
– Господи бо… – произносит он.
Но завершить молитву ему не удается, и господь-бог никогда не услышит ее до конца, потому что Келтон вновь стреляет, и пуля аккуратно входит бритоголовому в голову, прямо под носом. Кровь хлещет из выходного отверстия Алиссе на лицо, она кричит, но вряд ли понимает, что случилось. Наверное, считает, что ее брат мертв – ведь то, что происходило несколькими мгновениями раньше, так запало в ее сознание, что изменившаяся реальность в него поместиться пока не может. Если она, в конечном итоге, выживет, то эта сцена будет являться ей в ночных кошмарах до конца ее дней.
Бритоголовый падает. Я встаю на ноги, а Алисса постепенно возвращается к действительности. Перешагнув через труп бритоголового, она бросается к Гарретту.
– Ты жив? Жив? – спрашивает она, утирая кровь с лица брата и, наконец, осознавая, что кровь не его.
Гарретт кивает, и Алисса обнимает его – так, как сестры никогда не обнимают братьев, если только они только что не избежали выстрела в голову.
Я подхожу к Келтону, который, не опуская оружия, пристально смотрит на поверженных бандитов. Может, боится, что они еще оживут? Не исключено – ведь мозги у них не в головах, а в задницах! Наконец он опускает пистолет. Не исключено, что сейчас его начнет трясти или еще что-нибудь, но он спокоен. Противно, что именно ему довелось спасти нас всех, но ведь все могло повернуться и иначе, и найти выход из положения могла и я! Приходится признать к тому же, что Келтон стреляет лучше меня. Что ж, он ведь специально тренировался!
Келтон делает глубокий вдох, потом другой.
– Возьми их оружие и ключи от машины, – говорит он спокойно. – Потом пойдем в их лагерь и заберем воду.
– Правильное решение, – говорю я, отмечая про себя, насколько изменился этот подросток с тех пор, как я встретила его на побережье. И я не знаю, который из них мне нравится меньше – тот лузер, что даже не пытался выстрелить, или этот, пришивший двух бандитов с каменным выражением лица.
Что ж, маски прочь. Никто из нас насчет друг друга не ошибается. У нас одна цель и одна на всех жизнь. И нужно делать то, что мы должны делать, чем бы все ни закончилось.
Оказалось, что вооружен был только татуированный. Келтон берет его пистолет и рассматривает.
– «Пустынный орел», – говорит он. – С компенсатором. Гораздо лучше моего.
Он забирает пистолет себе, а мне протягивает свою пушку. Я колеблюсь, потому что не желаю больше иметь дело с оружием.
– Я возьму, – говорит Алисса. На лице ее по-прежнему кровь. Я решаю не говорить ей об этом.
– Уверена? – спрашивает Келтон.
Алисса кивает:
– Никому больше не позволю напасть на меня.
– А как насчет Генри? – спрашиваю я.
Келтон смотрит на свой огромный сияющий пистолет и пожимает плечами:
– Пожалуй, приберегу для него одну пулю.
И, бьюсь об заклад своей жизнью, я не понимаю, действительно ли он имеет это в виду или нет.
46) Алисса
Если я буду слишком много думать, то сойду с ума. Передо мной лежат два мертвых тела. Нужно постараться не обращать на них внимания. Мой брат только что едва избежал смерти. Не буду думать. Не исключено, что мои родители плавают теперь лицом вниз в океанской воде. Не стану о них думать.
О чем я могу думать, так это о воде, которая, как мне известно, есть прямо за вершиной этого холма, возле старого автофургона.
– Алисса! – говорит Гарретт тем же голосом, каким говорил незадолго до того, как потерять сознание. – Мне что-то не по себе.
– Сейчас принесу воду, – говорю я ему. – Все будет хорошо.
– Но я… я не могу встать. Не могу двинуться.
Голос Гарретта звучит слабее, чем раньше, и я вспоминаю, что нам говорил накануне Келтон. Что непосредственно перед смертью тело встает на свой последний бой, и человек испытывает прилив энергии – тело в последний раз пытается себя спасти.
И я понимаю, что этот взрыв энергии только что сотрясал тело Гарретта. А значит, он находится всего в нескольких минутах от того, чтобы навеки закрыть глаза.
– Нужно спешить! – говорю я, не желая ни минуты тратить на мертвых. Хватаю Гарретта на руки, и хотя у меня почти не осталось сил даже для передвижения собственного тела, тащу его. Мы направляемся к лагерю бандитов.
47) Келтон
На поверку все оказалось не так, как я себе это представлял. Я думал, это будет нечто монументальное. Словно я проделываю дырку во вселенной. А оказалось все не так.
Бах! Бах!
Только и всего. Теперь те двое мертвы, а мы живы. И я не чувствовал ярости, как тогда, в нашем доме, когда целился в мародеров. Не был испуган, как тогда, на побережье, когда тот блондин пытался высосать воду прямо из губ Алиссы. Бах! Бах! И все. Идем дальше.
Как я и говорил, эти парни жили по законам видеоигр. А в игре, когда ты побеждаешь врага, что ты делаешь? Забираешь его оружие, верно? Что я и сделал. Не потому ли я ничего не чувствую? Наверное, теперь я тоже живу по этим правилам?
