Это сложно было назвать передышкой. Работа не прекращалась ни на секунду. Ювелир даже в туалет ходил с планшетом. Но к одиннадцати вечера, когда все участники вновь собрались в гостиной Берга, стало ясно — все возможное уже сделано.
— Такое впечатление, что этот поселок еще при Петре строили, — Ювелир отложил клавиатуру и устало потер глаза. — Дикость какая-то.
— Плана дачи нет? — сразу догадался Аарон.
Хакер пожал плечами.
— Нашел только снимок со спутника. Здоровенный домина, но что внутри… Не скажу.
— В риэлтерских базах рылся? Может, его когда-нибудь на продажу выставляли?
— Везде смотрел! И у оценщиков, и у пожарников, и у энергонадзора. Плана дачи нет.
— Дому семьдесят лет, как и остальным зданиям на улице, — неожиданно заговорил молчавший с момента приезда Павлов. — Тогда еще не было никаких технологий, кроме бумаги и чернил, — он открыл свой портфель и вынул из него сложенный вчетверо большой лист бумаги. — Не знаю, возможно, хозяева делали перепланировку, но в местном Бюро было только это.
— План дачи?! — воскликнул Ювелир.
Он тут же склонился над чертежом и стал восторженно, словно мумию египетского фараона в музее, рассматривать его.
— Может, я в этих ваших штучках, — Николай указал на планшет, — и не силен, но кое-что умею.
Павлов пристально посмотрел в глаза Бергу. Это, конечно, было не извинение, в голосе начальника СБ не прозвучало иноты раскаяния, но для человека, который еще недавно категорически отказывался от помощи со стороны, такое признание можно было счесть предложением о мире.
- Осталось решить, как обезопасить Марину Львовну во время штурма, — пока его начальник и хозяин квартиры играли в гляделки, старший оперативник забрал у Ювелира карту и достал мобильный телефон.
На пару секунд в гостиной повисла тишина, а потом Аарон со вздохом сообщил:
— Кажется, я знаю, как.
* * *
Что Марина знала о страхе? Ощущала ли его раньше? Еще день назад она сказала бы: «Да». Но теперь точно знала — нет. Тревога за компанию, адреналин в море, паника из-за вскрытой квартиры не шли ни в какое сравнение с отупляющим, сковывающим страхом, что сейчас держал за горло.
В холодной кладовой, где ее заперли, у страха был цвет, аромат и звук. Темно-зеленая плесень в углах, запах сырости, громкий мужской смех за стеной — в тусклом свете закопченной лампочки под потолком комнатка казалась частью съемочного павильона для какого-нибудь триллера или фильма ужасов.
Среди всех эмоций, что как из жуткого рога изобилия обрушились на Марину, больше всего пугала беспомощность. Плана побега не было никакого! Рогозина отчаянно старалась придумать хоть что-нибудь, но все идеи разбивались о почерневшую от времени деревянную дверь. Если бы хоть узкое окошко было… Если был бы хоть кто-то, с кем можно договориться…
Для мужчин за стеной ее словно не существовало. Они не откликались ни на просьбы, ни на угрозы. Избавив от кляпа, сняв повязку с глаз, Марину под дулом пистолета довели до кладовой и как вещь толкнули за порог.
— Красавица, так хочешь заплатить за себя? — с ехидной ухмылкой спросил один из похитителей, судя по голосу, именно тот, который ехал рядом на заднем сиденье. — Целая ночь впереди. Будешь шуметь, может, и уговоришь… на предоплату. Нас четверо, пока с каждым рассчитаешься, гляди, и утро.
Взгляд мужчины красноречиво прошелся по вырезу халата, и Рогозиной пришлось стиснуть зубы, чтобы не послать поддонка куда подальше.
Оставалось ждать. Вначале мерить шагами узкую комнатушку. Потом пытаться устроиться на деревянных поддонах в углу. Умей Марина молиться, наверное, до хрипоты повторяла бы молитвы. Не о чуде, не о наказании. Ей нужно было совсем немного помощи. Служба безопасности «Альфы» наверняка уже начала поиск. Павлов умел находить любую информацию. Ему не составило труда отыскать ее в Тель-Авиве и вернуть домой. А Берг…
Марина не знала, откуда у нее такое желание, но именно Аарона хотелось увидеть сильнее всех. Возможно, несколько недель вместе, возможно, его непрошибаемая самоуверенность, но казалось, что, если он будет рядом, с ней точно ничего плохого не произойдет. Он был ее неизбежным злом, которое оберегало от другого, еще большего зла. Минус на минус.
Существуй возможность отмотать время назад — приклеилась бы к нему. И пусть бы похищали двоих! Этот еврей обязательно выторговал бы для них свободу еще до первого перекрестка, а то и перекупил, чтобы выкрали своего нанимателя.
При мысли об Аароне страх понемногу стал отпускать. Еще бы несколько минут, но окончательно успокоиться Марина не успела. Смех и разговоры мужчин за стенкой неожиданно затихли, а спустя минуту в тишине послышались крики.
— Твою мать, у нас гость!
— Да это же…
— Как он здесь оказался?
— Он один?
— Обыщи его!
— Телефон! Где его телефон? Посмотри исходящие вызовы и разбей его!
— Машину проверил. Все чисто…
— Отгони ее в лес. Потом разберемся…
— Отвечай быстро. Как ты нас нашел? Где остальные?
Марина не была уверена, но ей показалось, что следом раздалось два глухих удара и один короткий стон.
— Я не могу дозвониться до шефа…
— Сигнал пропал! Связи нет вообще…
— Какого черта?!
Отборный мат сотряс воздух. Ругань, крики и шум отъезжающей машины — за стенами дома точно происходило что-то важное и чрезвычайное. Рогозина прижалась ухом к двери, чтобы не пропустить ни одного слова. Нервы натянулись как струны. Но вместо ответа дверь внезапно открылась и, сыпля проклятиями, один из похитителей втолкнул в кладовку тело.
От неожиданности у Марины язык прилип к небу. Этого не могло быть! Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Попасться мог кто угодно, но только не…
— Здравствуй, милая, — лучезарно улыбаясь, словно лежит на пляже, а не на грязном полу, поздоровался Аарон Берг. — Не знаю, как ты, а я соскучился.
Глава 19. На грани
— Чё он меня всё пугает? Что меня пугать?
У меня три пожизненных заключения.
А как он с вами разговаривает?
Вы, человек, достигший вершин лондонского дна!
В конце концов, вы собираетесь быть принцем?
— Йес, итыс!
к/ф «Формула любви»
Марина не знала, смеяться ей или плакать. Ссадина на колючей щеке, слегка мятый пиджак — непривычно, но это точно был Берг. Мысли материализуются, и теперь с этим сложно было поспорить.
— Я тебя потерял, — Аарон встал на ноги и по-медвежьи сгреб Марину в объятия. — Не люблю никого терять.
