Глаза отца стали круглыми. Брови взлетели вверх.
— Кто это?
— А ты прочти.
Понадобилось совсем немного времени, чтобы ознакомиться с надписью на обороте: должность Алекса, стаж работы у Леонова. Сложить дважды два смог бы и несведущий в подковерных играх посторонний.
Незаметно обстановка в кабинете накалилась до грозового состояния.
— Марина, ты меня в чем-то подозреваешь?! — спокойный до этого, Лев взорвался.
— Твоя сделка с Бергом в силе? — не обращая внимания на ярость отца, Марина наклонилась к нему. Правда была уже близко, она ощущала это всем нутром.
— Проклятие! Дочь! — схватив фото, Лев встал из кресла. — Сейчас у меня нет другого пути.
— И ты не знал? — продолжила гнуть свою линию Марина.
— Нет, конечно! — фотографии полетели на стол. — Да я готов прибить этого сукиного сына! Стереть его в порошок!
— …и не догадывался…
— Как тебе в голову могло такое прийти?! Я давным-давно завязал с этими рейдерскими схемами! Берга я нанял только когда понял, что кто-то готовит захват «Альфы». Рейдера против рейдера! Иначе я бы не стал рисковать компанией.
— …и мной.
Взбешенный Рогозин принялся шагами мерить небольшую переговорку. Плотно сжатые губы и раздувающиеся ноздри — он был олицетворением злости. Казалось, бумаги на столе загорятся, стоит лишь ему взглянуть в их сторону.
— Дочка, если бы можно было все изменить… — внезапно остановившись, тихо и спокойно заговорил он. — Я пытался тебя уберечь. Черт, да я сам чуть не сорвался в Израиль, когда узнал, с кем ты улетела! Берг — не тот мужчина, которому можно доверять. Он настоящий хищник, но ты такая упрямая…
Совершенно неуместная, ослепляющая вспышка заботы после ярости разом выбила у Марины почву из-под ног. Лучше бы он рвал и метал. Лучше крик, чем эта теплота. Больше всего на свете захотелось верить в сказанное отцом. Захотелось просто верить. Хоть кому-нибудь. Еще пару добрых слов, и она расплакалась бы, растеклась лужей, забыв о своих подозрениях и обиде.
Ситуацию спасла секретарша отца. Дипломатично постучав, она просунула голову в кабинет и извиняющимся тоном сообщила, что акционеры уже собрались. Подтверждая ее слова, дверь в конференц-зал распахнулась, и холеные мужчины в дорогих костюмах волной хлынули в помещение.
— Мариш, давай мы потом договорим, — Лев торопливо взял ее руки в свои. — Милая, сейчас все закончится. Поедем домой и обсудим. Так?
Марина как болванчик кивнула, не в силах выдавить из себя ни слова.
— Не беги больше никуда, — Лев поцеловал ее в лоб. Точь-в-точь как другой, запрещенный для мыслей и чувств мужчина. — Я тебя прошу. Хватит уже. Так?
И снова она лишь кивнула.
Глава 24. Не любовники. Часть 2
Нужно было уходить. Вопросы так и остались вопросами, а буря эмоций мешала понимать хоть что-нибудь. От непролитых слез болели глаза, и жутко хотелось пить. Воды. Простой чистой воды. Хотя бы глоток. А лучше окунуться с головой, задержать дыхание и считать секунды, ожидая, когда легкие начнут гореть, требуя кислорода.
Дел никаких не осталось. Но ноги не шли. Будто потерянная, Марина наблюдала, как покинул кабинет Лев. Дверь закрылась, оставив ее один на один со своими мыслями. Не моргая, она смотрела, как акционеры рассаживаются в удобные кресла. Как открывают и закрывают рты, что-то произнося…
Вершители судьбы оператора. Кто-то улыбался, кто-то хмурился. У каждого был свой интерес и своя правда.
Собранный и хмурый Рогозин.
Недовольный Плотников.
Растерянный Романовский.
Зевающий Печорин…
Берг.
На вошедшем последним Аароне взгляд Марины замер. Прозрачная с одной стороны, перегородка была совершенно непроницаема с другой. Он никак не мог ее увидеть, но когда его ищущие глаза остановились на стеклянной стене, Рогозина остро почувствовала присутствие.
Как и вечером, когда он смотрел на нее в камеру, так и сейчас по телу словно ток пустили. Горячие ручьи потекли по нервам, и, чтобы не упасть, пришлось снова опуститься в кресло. Разговор с отцом мгновенно стал прошлым. Обида, жалось — все исчезло, сменившись глухим, опустошающим отчаянием.
Что с ней происходило? Ни дела, ни запрет на мысли не защищали от эмоций. Они рвали на куски как бешеные псы. Тогда, в Израиле, Марина не ощущала ни счастья, ни восторга. Не думала о своих чувствах. Было хорошо, спокойно и, казалось, правильно. Крылья за спиной выросли от свободы, которую почти насильно подарил ей Берг.
Теперь, когда она вернулась на землю, прошлое выглядело ярче и острее. По объятиям, по шуткам, по ощущению, что рядом с тобой кто-то понимающий, твой — началась настоящая ломка. Есть перченые оливки, гася огонь поцелуем. Слушать шум прибоя и ироничный пересказ старых легенд. Устав от ласк, лежать на огромном диване и чувствовать, как мужская рука по-хозяйски гладит спину… Всего день прошел, а искушение закрыть глаза на обман и попроситься обратно уже измучило.
Когда она попалась в ловушку чувств? Когда прошла точку невозврата?.. Вопросы только множились, а вот ответов на них не было.
* * *
Аарон не знал, сколько может длиться ярость, но чувствовал, что определенно идет на рекорд. Прошло больше двадцати четырех часов после ухода Марины, а злость не утихала. Заклинило. Сам не знал, как высидел собрание и не разнес офис «Альфы» в хлам.
Хмурые лица акционеров, монотонное зачитывание повестки дня председательствующего — бесили. Как раздувшиеся индюки, они верили, что управляют процессом. Решают судьбу акций — смешно. Никто даже не догадывался о своей роли шахматной фигуры. Пешки, двигающиеся по доске только в том направлении, в каком позволяют правила и игроки.
Пешки… Какой оказался и он сам. Ограниченный всего в одном ходе, он выиграл партию, но лишился ценности не менее важной. Как же Марина ошибалась, называя его гроссмейстером. Как ошибался сам.
Бессилие подтачивало остатки самоконтроля. Минутная стрелка часов не желала крутиться быстрее, и лишь сообщение от Димы, что «объект» все еще в офисе, удерживало Аарона от ухода с собрания по-английски.
О Марине невозможно было не думать. После глупой сцены в фойе дома, после бессонной ночи он уже не мог сказать, на кого зол сильнее: на нее или на Леонова. Сбежать, не выслушав, прятаться, не желая бороться… Оставалось вычеркнуть его из памяти и уйти в регату, как уже сделала в прошлом.
За регату он бы посадил ее под домашний арест. В своей квартире. В Тель-Авиве. Когда собрание закончилось, именно с мыслью об аресте Аарон ринулся прочь из конференц-зала. Он даже не стал останавливать Рогозина, который унесся вперед, словно за ним черт гнался.
Со стороны они, наверное, смотрелись двумя бегунами на одной дорожке. Оба в костюмах, оба сосредоточенные. Жаль, приза на финише не оказалось. Обогнав Льва, Берг убедился у его секретарши, что Марины в приемной нет, после чего направился в собственный кабинет Рогозиной.
