— Что сказал врач? — спросила Алена после минутной заминки, когда Саша принял от матери полупальто.
— Все хорошо. Просто погода, — ответила Эльвира, принимая от Алены тапочки.
— Я пошел, — бросил Саша, ни на кого не глядя.
Он хлопнул дверью так же, как и утром. Эльвира прошла в ванную умыться и решила уже лечь.
— А вы есть разве не будете?
— Нет, нет, благодарю. Но ты поешь, пожалуйста.
— Я поела уже. Думала, Саша останется.
Эльвира едва заметно скривила губы:
— Я сыта заботой сына и безумно рада, что ты осталась со мной вместо него. Хотя, я очень надеюсь, завтра быть на ногах.
Арчибальд в это время терся о ноги хозяйки и побежал за ней в спальню.
— Животные хорошо чувствуют людей, с кем рядом лучше. Арчибальд предпочитает тебя Саше.
Алена чуть не выдала: «А вы? А вы-то кого предпочитаете рядом?..» Но вовремя сдержалась. Это она виновата, что влезла со своей помощью. Может, сыну с матерью было позарез необходимо побыть вместе. Да что ж этот Александр Сергеевич тактичен там, где совсем не надо! А она точно в очередной раз расписалась перед ним в своей дурости. Верно говорят, некоторые с годами умнеют, а другие становятся старше. Ей девятнадцать, а в пятнадцать она, кажется, в людях и их желаниях разбиралась куда лучше.
Алена достала из шкафа Кристины ночную рубашку и забралась под одеяло. Только сон не шел. Если бы можно было пройти на кухню за оставшимся с недавнего ужина вином… Они пили по половинке бокала, что давало возможность почувствовать букет и не опьянеть. Или она просто не замечала опьянения. На дне рождения ее, возможно, тоже повело совсем не от трех бокалов шампанского, а от дурости Стаса. А сейчас, небось, так же трясет Сашу от ее наглого вмешательства в его семью. Если сегодня он опрокинет в себя стакан виски, это будет всецело ее вина.
Алена зажмурилась, но не заплакала, вспомнив про несмытую косметику. Теперь ждать до утра, чтобы лишним шумом не тревожить Эльвиру. Она выдвинула ящичек прикроватной тумбочки спрятать в него полную волос резинку, чтобы не портить чистоту комнаты, и наткнулась на журнал «Звезда» с закладкой на пьесе «Привал комедианта, или Венок Грибоедову». Вот от кого у Саши страсть к журналам. Кристина просвещала младшего брата мужа, а теперь этот брат перенял эстафету и просвещает ее. Ну, что ж… В бессонную ночь почему бы и не почитать… И так она всю среду работала!
Глава 2 "Блюз для Полины"
Полина стряхнула с зонтика воду и протиснулась в узкую дверь метро. Она опаздывала минут на пять и нервничала, хотя и понимала, что ее будут ждать хоть час, хоть все два. Среди страниц книги лежали крупные купюры, которыми она второй месяц оплачивала долг перед спасшим ее парнем в тайне от него самого и его семьи. Таня, одна из двух медсестер, ухаживающих за больным, читала у поручней журнал «Пиза». Девушка подняла на Полину глаза и сказала набившую оскомину фразу «Кириллу лучше». Полина перестала спрашивать, что это значит
— ей важно было, что пока он находится в больнице, к нему бы чаще подходили, имея наготове даже те лекарства, которые не полагались бесплатно. Девушки честно делили между собой оставшиеся после закупки медикаментов деньги и добросовестно выполняли свои обязанности даже в переполненной больнице.
Полина достала из сумки детектив Марининой и протянула девушке.
— Полина, но есть и плохие новости, — сказала медсестра, спрятав книгу в рюкзачок. — Его могут через неделю выписать.
Полина встрепенулась и нервно тряхнула сложенным, но не закрытым зонтом.
— Как так?
Таня пожала плечами:
— Он больше двух месяцев лежит.
— Его нельзя выписывать. Мать не сможет за ним ухаживать, как ухаживаете вы. И лекарства. Я больше чем уверена, что у них нет на них денег.
— Можно попросить лечащего врача…
— Сколько?! — перебила Полина громким театральным шепотом.
Медсестра смущенно опустила глаза.
— Я должна узнать. Но он берет много и в американских долларах. А сейчас это…
— Узнай цену и пришли мне на пейджер только цифру. И в понедельник жди меня здесь же в это же время.
— Полина, вы меня не слышите. Это будет много.
— Я прекрасно тебя слышу. Кирилла не должны выписывать. Поняла? Тебе же выгоднее.
— Полина, можно нанять сиделку домой. Ему уже разрешили вставать. Руки-ноги, слава богу, работают. Сиделка обойдется вам дешевле, и я знаю хорошую женщину…
— Таня, опять повторить, что никто не должен про меня знать? Я не смогу оплачивать сиделку открыто.
— С больницей будет дорого, и у нас мало мест…
— Плевать я хотела на ваши места! Кирилл должен находиться в больнице, пока не сможет обслуживать себя самостоятельно. Чего непонятного? Не надо считать чужие деньги, пожалуйста.
Полина простилась с медсестрой и вернулась под дождь. До театра она бежала, хотя ветра почти не было, и зонтик сохранил одежду и ноги в сухости и сохранности, за исключением глаз. Но над слезами зонты не властны. Полина шмыгнула носом, вытерла ладонью глаза и вошла за ключом в службу охраны уже более-менее спокойной. В гримерке она уселась на заваленный книгами диванчик, с трудом отвоевав кусочек, не нарушив порядке книг. Одна из актрис строчила между репетициями и спектаклями реферат. Себе или за деньги, Полина не спрашивала. Только одиночество длилось недолго. К ней заглянул «Дед Мороз», настоящий с бородой, и с песней из «Ну, погоди!» Когда она даже не улыбнулась, он пропел почти фальцетом:
— Расскажи-ка, милая, как дела?
— Хреново…
Дед Мороз стащил бороду и потер небритый подбородок.
— Ты че, влюбилась, дура?
Полина пожала плечами. «Дед Мороз» скинул кафтан и повесил в шкаф.
— Два месяца минус три дня — это даже не два года, да еще и не в горячей точке. Ты, мать, что-то совсем того, тронулась…
Он одернул джемпер и уставился в лицо неподвижной Полины.
— Заказы на новогодние корпоративы со стриптизом принимаем?
— Дань, ты сейчас серьезно?
— К сожалению, да. Ну? Твой ответ?
— Я пас. Спроси Милку. У нее фигура лучше.
— Не, я с тобой дольше знаком, — ответил он голосом отца дяди Федора из «Простоквашино». — А Милку в первый раз вижу. Отказываемся, значит?
— Я не буду раздеваться ни за какие чаевые… Пусть идут в стрип-клубы.
— Ну и дура… — сказал Даня тихо и с улыбкой. — А я б разделся. Да только любителей мужского стриптиза маловато пока. Есть, конечно, но мало…
— Даня, неужели тебе не противно? — спросила она без особого изменения безразличного тона.
