Отстранившись от Обри, Ной быстро оделся, не сводя свирепого взгляда со старика. Бывший тюремщик сидел за столом, крепко привязанный к стулу. Он был не в лучшем состоянии: лицо превратилось в распухшее багровое месиво, из бесчисленных порезов сочилась кровь. Впрочем, стоило ему встретиться с Ноем взглядом, как на разбитых губах расцвела зловещая усмешка.
— Расскажешь им, как я оприходовал тебя, парень?
— Ни черта ты не сделал.
Старик рассмеялся:
— Ох, не верьте этой маленькой сучке. Пытается сохранить остатки гордости. Я объездил...
Ной заметил лежавший на полу среди осколков стекла у выбитой двери молоток. Без сомнений, именно им старик избивал женщину. Подчеркнуто не обращая внимания на старика, продолжавшего нести чушь, Ной поднял молоток. Старик тут же умолк, увидев, чем занят его бывший пленник, и не смог скрыть страха.
«Отлично», — подумал Ной и посмотрел на Ника.
— Развяжи его.
Ник нахмурился. Женщина из подвала лежала у него на руках, дрожа и тихо поскуливая.
— Хочешь убить его? Валяй. Развязывать для этого не нужно.
Ной покачал головой:
— Не хочу, чтобы он был связан. Это важно. Пожалуйста.
Старик рассмеялся:
— Именно так он говорил всякий раз, когда я ему присовывал. Так сразу и не скажешь, чего он просит: остановиться или продолжить.
Ник помог женщине сесть в кресло и снял с пояса нож. Лицо старика вновь скривилось от испуга, когда Ник принялся перерезать бечевку. Похоже, выбор между весельем и страхом наконец был сделан.
Пошатываясь, старик поднялся со стула. Ной в одно мгновение оказался рядом, занеся над головой молоток. Ножки стула царапнули пол, когда старик попытался отступить. Его рука дрожала, когда он поднял ее в слабой попытке отразить удар. Головка молотка врезалась в висок старика, отбросив его на стол.
Ной стащил его со стола за воротник рубашки. Ноги старика спутались, и он рухнул на четвереньки. Следующий удар пришелся в затылок. Старик упал лицом вниз, Ной перевернул его и с удовольствием увидел, как тот всхлипывает и молит о пощаде.
Вот только пощада не входила в планы Ноя. Он сдерживался, хотел, чтобы старик прочувствовал боль, а не умер в первые же секунды, потому и дальше бил вполсилы. Вскрики звучали музыкой, как и хруст костей, легким контрапунктом влившийся в мелодию, когда молоток встретился с челюстью старика. Поначалу он еще пытался сопротивляться, но в конце концов силы его покинули.
Гнев Ноя пылал все ярче и удары становились все более жестокими. Его лицо перекосило от ярости, молоток взмывал в воздух и опускался все чаще. Старик выл от боли. Он попытался схватить Ноя за рукав и пробормотал что-то неразборчивое, моля о пощаде, но Ной перехватил его руку, прижал к полу и начал дробить костяшки пальцев. Громкий хруст костей заставил Ника и Обри в ужасе замереть. Не обращая на них внимания, Ной продолжал колотить старика по лицу.
Чья-то рука осторожно опустилась на плечо Ноя.
— Прикончи его, Ной. Ты уже достаточно его наказал.
Резким движением Ной стряхнул руку сестры.
— Не трогай меня!
Он зарыдал, и рука Обри снова легла ему на плечо.
Через несколько секунд рядом оказался Ник и, прочистив горло, проговорил:
— Отойди, пожалуйста.
В правой руке он держал пистолет. Ной встретился с Ником взглядом, устало кивнул и отошел в сторону.
Раздался выстрел. Пуля крупного калибра снесла старику полголовы.
Ной уставился на труп своего мучителя, чувствуя, как ярость уходит, уступая место другим, не менее едким чувствам. Он не смог защитить себя без посторонней помощи. Ник и Обри были живым свидетельством того, что он недостаточно силен, чтобы выжить во внешнем мире самостоятельно.
Ной посмотрел на сестру.
— Мой рюкзак, он еще на улице?
Она нахмурилась:
— Да. А что?
Не ответив, он вышел наружу через боковую дверь. Стоило ему оказаться за порогом, как раздался полный печали и тревоги голос Обри, но Ной не слушал. Взявшись за рюкзак, он сел на крыльцо и лихорадочно дернул за ремни.
Обри вышла вслед за ним.
— Что там у тебя, Ной? Что ты ищешь?
Порывшись внутри, он достал непочатую бутылку «Мэйкерс Марк».
— Ной, это плохая идея.
Сорвав с бутылки красную восковую пломбу, Ной открутил крышку и сделал первый большой глоток. Он запрокинул голову и опустошил бутылку на треть, прежде чем убрал ее ото рта.
Поднявшись на ноги, Ной свирепо посмотрел на сестру. На ее лице отразилось страдание, и в этот момент она напомнила ему прежнюю Обри, из тех времен, когда он барахтался в море жалости к себе после разрыва с Лизой. Тогда все переживали за него. Ной помнил, что не раз доводил младшую сестру до слез.
— Какое тебе дело? Ты меня ненавидишь.
Обри вздрогнула от пропитавшего его слова яда.
— Я не ненавижу тебя, Ной.
Горький смех разнесся над округой.
— Да? Ловко ты меня одурачила, гребаная сука. Ты выгнала меня из дома, помнишь? Черт, да ты хотела убить меня! Так что я не поведусь на твою игру в обеспокоенную сестренку!
Обри вытерла слезы.
— Я пыталась сказать, но ты не слушал. Просто я была в бешенстве. Я...
Ной фыркнул.
— Верно. Хотела меня наказать, ведь так?
— Ной...
— Заткнись.
За спиной у Обри возник Ник. В его взгляде читался укор.
— Нельзя так разговаривать с собственной сестрой. Прояви немного уважения.
Ной сделал еще один большой глоток бурбона. Упрек только подлил масла в огонь. Алкоголь, как обычно, распалял гнев, искажая реальность и заставляя воспринимать каждую мелочь как глубокую обиду.
— Да пошел ты! Пошли вы оба!
Ной пожалел об этих словах, едва произнес их. Они были ничем не хуже тех, что он уже наговорил сестре, но Ной понимал, что придирается к мелочам, и ненавидел себя за это. Ник и Обри спасли ему жизнь. Он был обязан им всем. Но алкоголь делал свое темное дело, и Ной уже не мог взять свои слова назад.
Он отвернулся и быстрым шагом пересек задний двор. Участок граничил с густым лесом. У самой границы чащи до него донесся голос Обри, умолявшей его вернуться. Не обращая на нее внимания, Ной нырнул в заросли. Ветки цеплялись за его одежду, под ногами хрустел подлесок. Он то и дело прикладывался к бутылке, понимая, что вскоре алкоголь крепко ударит по организму: голову уже заволакивал туман. Ной поднялся по склону невысокого холма, вышел на поляну и увидел яму, полную тел.
