23.
Шесть лет назад...
Водителю такси, забравшему Ноя из «Прозрения», велели везти его прямиком домой, к родителям. Отец заранее оплатил поездку. Никаких остановок или объездов. Ной чувствовал себя террористом, которого перевозят из одной тюрьмы в другую. Впрочем, это ощущение было не так далеко от истины. Из-за жесткого распорядка клиники пребывание в ней было похоже на тюремное заключение, а теперь Ной ехал домой, туда, где отец наверняка глаз с него не спустит и даст хорошего пинка, если он оступится.
В бумажнике оказался ровно сорок один доллар. Ной сдал личные вещи, когда регистрировался в клинике: бумажник, сотовый телефон, ключи. На выходе все вернули обратно. Таксист, мексиканец средних лет, маневрировал в неторопливом потоке автомобилей. Ной предложил ему сорок один доллар за остановку у магазина. Памятуя о строгих инструкциях клиента, водитель поначалу отказался, хотя от Ноя не укрылось, что он счел предложение заманчивым. Призвав на помощь весь свой талант, Ной скорчил гримасу и сделал вид, что ему срочно нужно в туалет. Он поклялся, что пробудет внутри не больше пяти минут, так что отец даже не заподозрит их в отклонении от маршрута.
Таксист убрал деньги в карман и остановился у «Спиди-Марта». Ной вошел, выбрал дальний угол и осмотрелся. В небольшом магазине оказался всего один продавец-подросток, который как раз был занят толстухой в настолько маленьком топике, что на нее было больно смотреть. Судя по всему, она собиралась спустить недельную зарплату на лотерейные билеты.
Оптимальные условия для мелкой кражи. Подойдя к холодильнику с пивом, Ной схватил первую попавшуюся банку и спрятал под куртку. Продавец едва скользнул по нему взглядом, когда Ной выходил из магазина. Забравшись в такси, Ной отработанным движением беззвучно открыл банку, пока таксист вновь встраивался в автомобильный поток. Ной пробыл в магазине минуты две. Водитель встретился с пассажиром взглядом в зеркале заднего вида, всем видом показывая, что уж его-то Ною провести не удалось, но вслух ничего не сказал.
Примерно через полчаса он высадил Ноя возле дома родителей в пригороде. К тому времени Ной уже прикончил высокую банку «Миллер Лайт» и сунул ее обратно в карман куртки. Отец ждал на веранде двухэтажного дома в плантаторском стиле. С бесстрастным лицом он кивнул Ною, прежде чем дать водителю чаевые.
Они стояли лицом друг к другу на полукруглой подъездной дорожке и долго молчали.
Со все еще непроницаемым выражением лица, отец заговорил первым:
— Это от тебя так пахнет пивом?
Ной кивнул:
— Что, выставишь меня на улицу?
Отец покачал головой, бесстрастность сменилась разочарованием, смешанным с грустью.
— Нет, сынок, не выставлю.
— Но я думал, что у меня больше нет права на ошибку. В смысле, ты так сказал. Я запомнил. Такое не забывается.
Отец пожал плечами:
— Я злился. Ты мой сын, и я не собираюсь ставить на тебе крест.
Слова произвели на Ноя глубокое впечатление. Он разрыдался прямо там, где стоял. Отец, обычно скупой на слова, подошел к нему и обнял. Весь яд, боль и обиды, накопившиеся в Ное за последние полгода, хлынули наружу.
Ной действительно попытался наладить свою жизнь, и какое-то время это было несложно. К его приезду родители избавились от всего, что содержало алкоголь: помимо выпивки, в список входили лекарства от кашля, кулинарный херес и медицинский спирт. Пока Ной находился в четырех стенах первые несколько недель после выписки, ему легко было сохранять равновесие.
Проблемы начались примерно месяц спустя, когда через «Фейсбук» с ним связался Люк Гэррэти. Он только что выписался из «Прозрения» и хотел увидеться. Люк и Ной сдружились после стычки на собрании группы. К тому же их роднил возраст: относительно других пациентов клиники они были достаточно молоды. Люк предложил поддерживать друг друга в стремлении оставаться трезвыми. Ной настороженно отнесся к предложению, зная, какой колючий у Люка нрав, но потом счел идею разумной.
Две недели спустя Люк предложил вместе пойти на встречу анонимных алкоголиков. Со слов Люка, после выписки он ежедневно ходил на эти собрания. Ною, однако, еще предстояло побывать на подобном мероприятии. Наставники «Прозрения» неустанно подчеркивали важность ежедневных встреч в первые постреабилитационные месяцы. Когда Ной рассказал родителям о планах отправиться в Нэшвилл, чтобы пойти на встречу с другом по реабилитационному центру, они тут же его поддержали, посчитав, что сын двигается в правильном направлении на пути к избавлению от пагубной привычки.
К тому времени у Ноя появилась «новая» машина взамен второй разбитой «Камаро» — старый рыдван, стоивший меньше двух тысяч. Права ему восстановили после курса реабилитации, и благодарить за это стоило снисходительного судью, который вел его дело. «Понтиак» не отличался комфортом, в нем даже радио не работало, но Ноя это не волновало: главное, что у него были колеса. Впервые за полторы недели покидая родительский дом, он твердо решил посетить собрание вместе с Люком и встать на путь истинный.
Он остановился у светофора в трех милях от дома, посмотрел направо и увидел магазин «Квик-стоп». В следующий момент в голове возник образ Лизы Томас, а в груди появилось странное жжение. До того момента он старался не думать о ней. Впервые со дня выписки из «Прозрения» к нему вернулось старое, хорошо знакомое чувство, будто вся вселенная против него. Некая темная, злобная сила выбрала идеальный момент, чтобы подразнить Ноя воспоминаниями о Лизе.
Зажегся зеленый.
Позади раздались гудки.
Ной вцепился в руль «Понтиака» так, что побелели костяшки пальцев. Водитель позади засигналил настойчивее. Ной зажмурился, досчитал до десяти, а открыв глаза, крутанул руль влево и въехал на парковку «Квик-стопа».
Отец давал ему сорок долларов наличными в неделю, которые в шутку называл «скромной стипендией», на случай, если Ною понадобятся деньги на карманные расходы. И поскольку он не выходил из дома, «стипендия» копилась. Пока Ной сидел, вцепившись в руль «Понтиака», и пытался отговорить себя от того, что собирался сделать, его карман жгли сто сорок долларов.
Более чем достаточно, чтобы уйти в отрыв на одну ночь. Просидев в машине несколько минут, Ной наконец вышел и побрел в «Квик-стоп». Вернулся он с двенадцатибаночной упаковкой «Бада». Первую банку Ной открыл уже в машине и направился в Нэшвилл на встречу с Люком.
К тому моменту, когда он прибыл в пункт назначения, Ной выпил еще три.
24.
Какое-то время Ной ошеломленно смотрел в ясное небо, прежде чем осознал, что лежит на спине и только что пришел в себя. Сперва мысли путались и он не мог понять, где находится и почему так ужасно себя чувствует. Из-за боли, словно шипами пронзавшей голову, Ной не мог выдержать яркого солнечного света и зажмурился. Во рту пересохло, поэтому он догадался, что во всем виноват алкоголь.
