Ной со стоном сел, скинув ноги с койки. Боль в голове усилилась, а в глазах помутнело. Он надавил на глаза основаниями ладоней и сидел в таком положении, пока боль немного не утихла и перед глазами не прояснилось. Снова застонав, Ной поднялся и заковылял к металлическому ведру.
Расстегнув ширинку, он извлек член и замер в ожидании струи. Когда долго сдерживаешься, она появляется не сразу. Наконец моча полилась слабой струйкой и начала биться о внешнюю поверхность ведра. Со сна, похмелья и непрекращающейся боли, меткость у Ноя страдала, но он быстро выправился, перенаправил струю в ведро, и напор стал сильнее. Как Ной и ожидал, первые несколько секунд было нестерпимо больно. Он зажмурился и захныкал.
Казалось, прошла вечность, прежде чем мощный поток сменился слабой струйкой и боль стала милосердно стихать. Когда Ной стряхивал последние капли, он услышал в коридоре за дверью шаги. Застегнув ширинку, Ной повернулся лицом к посетителям.
В поле зрения появились трое мрачного вида мужчин. Они стояли и смотрели на него с почти одинаковой торжественной решимостью. У двоих на черных жилетах красовались значки. Пузатый пожилой мужчина с красным лицом и густой седой бородой был, очевидно, шерифом Затерянной Адской Мили, а тот, что помоложе, — его помощником. Третий носил белый пасторский воротничок и держал в руках Библию.
Ной хмыкнул.
— Что-то подсказывает, что ничего хорошего мне не светит.
Шериф кивнул:
— Тебя признали убийцей. Мы пришли сопроводить тебя к палачу.
— Признали? Странно. Не помню, чтобы был на суде.
— А он и не потребовался. Полгорода видело, как ты прикончил человека, который больше не представлял опасности. Ты совершил преступление. Тебя повесят.
Ной свирепо посмотрел на шерифа.
— Это была месть. Он надругался над моей сестрой. Урод получил по заслугам.
Шериф пожал плечами:
— Ты здесь чужак, и мы не можем поверить тебе на слово.
— Что ж, звучит здраво и справедливо, и, если вы не поняли — хотя куда вам, тупицам, — это был сарказм! По-моему, то, что вы творите, называется «самосуд».
Шериф и глазом не повел в ответ на оскорбление, только снова пожал плечами.
— Судебная система апокалипсиса. Наверное, особой разницы и правда нет, но нам важно быстро решать вопросы. Промедление никому не поможет, даже тебе.
— Разве что проживу чуть подольше, верно?
Шериф проигнорировал слова Ноя и подал священнику знак.
— Скоро мы отправимся к виселице. Отец Кинкейд пришел тебя исповедать. Если хочешь.
Ной покачал головой:
— Бессмысленно. Я уже на пути в ад.
Губы шерифа тронула ледяная улыбка.
— Это да. — Он посмотрел на помощника. — Выводи его, Дэнни. Что тут откладывать.
Дэнни снял с пояса связку ключей, добрался до нужного и вставил в замок. Повернув ключ с громким щелчком, помощник шерифа открыл дверь и кивком указал Ною выйти.
Ной и не думал сопротивляться, потому без возражений покинул камеру. Помощник развернул заключенного и связал ему руки за спиной. Пока Ноя выводили наружу, он не чувствовал ужаса, хотя понимал, что должен бы. Отчасти Ной ощущал себя оторванным от реальности, будто смотрел один из тех старых фильмов или даже играл в нем роль, а не проживал реальную жизнь, в которой в скором времени его ждало повешение. Сопротивляться было бесполезно. Судьбы не миновать.
На улице его то и дело провожали любопытные взгляды, а у виселицы собралась целая толпа. До эшафота добрались быстро: Затерянная Адская Миля была маленьким городком, но Ноя поразило количество людей. Он не видел столько живых с начала апокалипсиса. Зеваки с интересом наблюдали, как конвой ведет его по ступеням к виселице. Некоторые плакали, другие были торжественно суровы, но в основном все с нетерпением ждали казни, которая для них была скорее развлечением, чем способом восстановить справедливость.
Над центром платформы нависал столб с петлей, под которой располагался люк. Помощник шерифа подтолкнул Ноя вперед. Тот и не думал сопротивляться и терпеливо ждал, когда на шее затянется петля.
Священник зачитывал что-то из Библии. Пусть Ной и отказался от исповеди, таков был порядок. Когда священник закончил, присутствующие затаили дыхание. До главного действа остались считаные секунды.
Шериф встретился взглядом с Ноем, его рука легла на рычаг.
— С богом, сынок.
Ной фыркнул:
— Черта с два.
Пухлая рука напряглась, но, прежде чем он дернул рычаг, толпа вдруг посмотрела куда-то в сторону. Замешательство Ноя было недолгим: воздух наполнил грохот копыт. Сперва появилось облако пыли, потом из него вынырнули две лошади, но всадник был лишь один: вооруженный винтовкой мужчина, одетый в черное, в шляпе и бандане, скрывающей лицо. Женщины завизжали, и толпа поспешила убраться с дороги таинственного незнакомца.
Законники только потянулись к револьверам на поясе, а человек в черном уже прицелился и дважды нажал на спусковой крючок. Шериф и его помощник взвыли, прижимая окровавленные кисти к груди. Третий выстрел перебил веревку, нависающую над Ноем.
Сперва Ной недоумевал, но быстро понял, что такого поворота событий и стоило ожидать, и, возможно, подсознательно он был к этому готов. Чувство, что он актер, играющий в фильме, усилилось до предела, но одновременно Ной осознавал, что находится в реальности, по крайней мере в той ее версии, в которой он пребывал уже второй день подряд. Петля на шее была настоящей и затянутой настолько туго, что мешала дышать, даже будучи отстрелянной от веревки. И в то же время что-то во всем этом было не так, словно все чувства обострились и стали невероятно яркими.
Человек в черном направил ружье на трясущегося от страха священника.
— Развяжи его, падре.
Голос человека в черном показался Ною знакомым, но он не мог понять почему. Нахмурившись, Ной посмотрел спасителю в глаза — лишь часть его лица виднелась над черной банданой. Глаз незнакомца Ной не узнал.
Священник вытащил из кармана складной нож и перерезал веревку. Ной первым делом ослабил петлю и стянул ее с шеи.
Человек в черном винтовкой указал на свободную лошадь.
— Садись, Ной. Нужно ехать.
Ной нахмурился.
— Кто ты?
— Нет времени. Забирайся на проклятую лошадь!
Вздохнув, Ной подошел к краю платформы и хмуро посмотрел на коня. Мелькнула мысль прыгнуть с платформы прямо в седло — он часто видел такое в фильмах, — но слабость все еще давала о себе знать, к тому же он не был каскадером. Спустившись с лестницы, Ной осторожно вдел ногу в стремя и забрался на лошадь.
