Скорее всего посвящены в эту тайну были только сами супруги…
(Интернет-сайт, освещавший пребывание Пола Маккартни в России. 24 мая 2003 года)
На самом деле в эту «жуткую» тайну был посвящен и личный телохранитель Пола Маккартни темнокожий здоровяк Чарльз Бэйфилд. И еще одна очень пожилая ленинградка Ольга Станиславовна Белецкая, чудом удержавшаяся в смутные времена в громадной старинной квартире на Васильевском острове. И еще один бывший питерец (а ныне москвич) — писатель не писатель, которому здорово повезло.
Все началось, как у какого-нибудь Пушкина, — на балу. В декабре 2001 года в московском заведении «Форте» группа товарищей устроила приватную вечеринку под условным названием «Бал пятидесятилетних».
Играли хорошие музыканты, водка лилась рекой, молодые люди среднего возраста трясли седоватыми прическами и вспоминали танцы и моду семидесятых.
Я подошел к столику, где сидели двое моих старых знакомых — ныне очень известные и влиятельные люди. В неофициальной полутьме, в обществе своих ровесников — пусть не достигших таких впечатляющих успехов, Банкир и Композитор расслабились по крайней мере по возрастному признаку. Одеты были просто и удобно, как уже давно не одевались. Оба с женами: Банкир со своей, а Композитор тоже со своей, но бывшей. Нет, ничего такого — она приехала на несколько дней из-за границы, и экс, которому его нынешняя супруга позволила показать бывшей жене вечернюю Москву, привел ее сюда.
Мы обменялись комплиментами типа «ты что законсервировался?!» и обсудили нагулянную с годами полноту веселящихся знакомых, отметив неизменную молодежную стройность дам за нашим столом. Потом пошло-поехало: «А помнишь то, а помнишь это? А джинсы-шмынсы! А диски-миски?!»
— Короче, Макс, надо снимать документальный телесериал о семидесятых, давай пиши, а мы поможем, — сказал Банкир, блестя глазами, — а то скоро будет не для кого!
И я бросился писать. В смысле домой за компьютер.
В общем и целом сценарий был написан за семь-восемь месяцев. Начались бесконечные хождения и звонения. Я показывал и рассказывал о проекте всем знакомым и незнакомым, которые по возрасту могли быть современниками и участниками тех событий. Даже тем, от кого будущее фильма уж никак не могло зависеть. И — удивительное дело: как, оказывается, могут растрогать народ воспоминания о джинсовости и волосатости, о фарцовке и бизнесе (тогда говорили: «спекуляция»), о герлах, френдах, хипповости и, конечно же, о битловости.
И Володя Матецкий, и Андрей Макаревич, и Коля Расторгуев, и множество других людей, ставших кто финансистами, кто правительственными чиновниками, а кто просто счастливыми или не очень жителями, с удовольствием пополнили своими воспоминаниями создававшиеся хроники тех удивительных лет.
По поводу телевизионных потенций удалось даже поговорить с самим Константином Львовичем Эрнстом. Результат был более чем положительный. Появились надежды, что кино, может быть, покажут по Первому каналу. Только вдруг загвоздка обозначилась. Стандартная — деньги. То есть все были согласны дать средства: и банки, и телевидение, — только никак не могли определиться, кто первый.
В сценарии выдвигалась смелая, но подтвержденная (как мне кажется) рядом веских доказательств гипотеза о том, что в конце шестидесятых — в начале семидесятых существование английской группы «Битлз» серьезно повлияло на развитие культуры, а значит и на всю жизнь в Советском Союзе. С гипотезой целиком или частично были согласны почти все возможные спонсоры, но денег на всякий случай пока не давали.
Тогда у творческой группы (ко мне к тому времени примкнули еще два симпатичных киношных человека) возникла идея реанимировать как-то уже озвученное предложение наградить битлов каким-нибудь российским орденом. За вклад в отечественную культуру.
В предвыборный период для Власти это могло бы стать достаточно сильным политическим ходом, и проект автоматически бы въехал в производство как на лыжах. Но история с награждением как-то быстро заглохла, затерявшись в бюрократических коридорах, освежив, впрочем, интерес к единственному действующему ныне битлу — Полу Маккартни. Результатом чего (процентов на пять) и стал состоявшийся 24 мая 2003 года на Красной площади шикарный концерт, которого тысячи людей ждали почти сорок лет.
Месяца за два до приезда сэра Пола я начал носиться с сумасшедшей идеей перевести сценарий на английский и как-нибудь подсунуть Маккартни, чтобы он прознал, как у нас его любили и любят и как мы вообще жили в те времена. Что произойдет после этого, я представлял себе плохо. То ли на Красной площади Пол объявит принародно, что я хороший человек, то ли выдернет потом как репку в Англию — не знаю. Но продвижению проекта это как-то должно было способствовать. Короче, темпераментный гундосый человек Леня шикарно перевел весь текст, а я распечатал его дома на принтере на роскошной желтой бумаге. Вопрос был в том, как передать идолу.
Где-то 20 мая Банк вдруг предложил сделать маленький видео-фильм о пребывании Маккартни в России. По слухам, перед Москвой Пол должен был на пару дней заехать в Петербург, готовящийся к своему трехсотлетию, и двадцать первого поздно вечером мы с моим молодым партнером, сценарием сериала и разумной суммой денег выехали в Питер на встречу с событием, которое сильно изменило мою жизнь.
Как я читал сценарий (первая серия)
— Пятидесятилетними огромными усилиями нашей чудесной партии и правительства в Советском Союзе Идея Бога была почти полностью вытеснена из сознания масс трудовым энтузиазмом и верою в Светлое будущее. Закрылись церкви, под знаменем атеизма многонациональный советский народ освободился от религиозных пут и направил все свои усилия на строительство нового общества. К концу пятидесятых годов под словом «духовность» могла подразумеваться лишь верность принципам марксизма-ленинизма. Вряд ли кто мог себе представить, что в это же время, в портовом Ливерпуле в лице четырех еще не знакомых друг с другом мальчиков вызревала новая, доселе не известная религия для всех. Религия, способная объединить христиан и иудеев, мусульман и буддистов. Светлая любовь, не насаждаемая извне, ничего взамен не требующая, а потому радостно принятая миллионами людей, чьи души и сердца, опустошенные пропагандой, были широко открыты для этого.
Тут я поймал себя на мысли, что от волнения крою прямо какими-то высокопарными штампами — помесью «Правды» с листовками адвентистов седьмого дня. Взглянул на гостей — надо же: сидят и слушают внимательно, как своего продюсера лет сорок назад. Потом дошло до меня — Ольга Станиславовна! Она синхронно выкладывала по-английски мои русские слова, бесстрастно придавая им красивую литературную форму. У меня при себе был и печатный английский вариант, который я намеревался дать Маккартни с собой, но очное выступление (с моей выразительной мимикой) — есть очное выступление.
С Ольгой, закадычной подругой моей бабушки, я созвонился сегодня часа в три. Напугался сначала долгих длинных гудков (даме-то по моим подсчетам сейчас должно быть далеко за восемьдесят), уже хотел трубку класть, но наконец услышал энергичное старопитерское «У аппарата!». С облегчением поздоровался, передал привет от мамы, сказал, что приехал по душу одного англичанина. Не был уверен, что Ольга знает битлов.
