Сейчас уже невозможно установить, кому пришла в голову мысль производить совершенно непригодную для своего прямого назначения вещь — четырнадцатирублевую подставку для вывешивания ученических схем и карт, но этому гениальному человеку отечественная рок-музыка обязана почти так же, как и родоначальникам жанра — битлам.
Подставки эти продавались в специальных скучных магазинах «Учколлектор». Продавались вместе с досками, мелом, партами, тетрадками и т. д. Но повезло только подставкам: небольшое усилие — изгиб — и в умелых самодеятельных руках получалась приличная стойка для микрофона. «Учколлекторы» переживали небывалый бум. Магазины перевыполняли план по подставкам, и производители, не задумываясь, увеличили производство этих незамысловатых устройств в несколько раз. Предложение уже значительно превысило спрос, количество подставок перевалило за все мыслимое количество карт и схем, зато сотни групп при помощи синей изоляции уже аккуратно развесили на них ортодоксальные трамвайно-троллейбусные микрофоны «МД-44» (типа: следующая остановка — «Никитские ворота»).
Микрофоны эти выдавали такой скрипучий характерный звук, что только после 1989 года ведущие мировые фирмы, специализирующиеся на космических музыкальных нюансах, смогли добиться похожего качества всего по семьсот долларов за отдельно взятый блок эффектов.
Но это были «МД-44»! А вот более, казалось бы, подходящая для сцены модель «МД-48» даже такого специфического звука издать не могла: просто выдавала ровный ватный первомайский звук на всем частотном диапазоне. Иностранные производители эффектов, пытаясь скопировать частоты «MD-48», хватались, хватались за голову, пока окончательно не сели в лужу. Зато у нас музыкантская творческая мысль на месте не стояла. В те годы в большом ходу у населения, почувствовавшего вкус к западной эстраде, была дешевая магнитофонная приставка (56 рублей). Она представляла из себя только механическую часть — моторчик и лентопротяжный механизм, подключалась для звука к какому-нибудь приемнику или проигрывателю и получался полноценный магнитофон. Называлась приставка очень забористо и по-музыкальному — «Нота».
Так вот, с появлением на прилавках этой приставки групповики моментально приспособили ее под голосовой спецэффект. Для этого достаточно было впаять в «Ноту» дополнительную головку, добавить пару проводов, переклеить в другом порядке пластмассовые буковки названия, и получался совершенно замечательный, почти фирменный ревербератор «Нато».
После произнесения в микрофон сакраментального «РАЗ», «Нато» на выходе послушно давал ласкающее слух затухающее «РАЗ, РАЗ, раз, раз…».
Более мирного применения для реакционного блока «Нато» и придумать было нельзя.
Барабаны в те времена музыканты своими руками делать еще не умели, поэтому при удачном стечении обстоятельств пользовались отечественными ударными установками. Производили их только в одном месте — на рижском заводе имени Энгельса. Злые языки утверждали, что ранее это предприятие производило кастрюли и кровати. Поиграв на «энгельсе» пять минут, с таким утверждением приходилось согласиться. На барабанах была натянута кожа неизвестного происхождения, реагирующая на влажную погоду полным обвисанием, и те же злые языки муссировали историю о том, как однажды на одном из барабанов была замечена татуировка в виде якоря и надпись «Не забуду мать родную и отца-духарика!»
Сказать по правде, в витрине главного музыкального магазина Москвы на углу Неглинной и Кузнецкого Моста (на Уголке) еще с конца 60-х годов лет восемь подряд красовалась непонятно как туда попавшая английская ударная установка фирмы «Премьер». Время от времени начинающие барабанщики приезжали на Неглинку полюбоваться на это сверкающее чудо, но и только. Стоило оно совсем запредельных денег — 1150 рублей и было по карману разве что какой богатой организации. А ведь известно: чем богаче организация, тем меньше она испытывает жгучую потребность в приобретении английской установки «Премьер», — вот и пылились барабанчики года до семьдесят шестого, когда магазин наконец ограбили. Вместе с тридцатирублевыми гитарами пропал и «Премьер».
А более-менее современные и доступные ударные появились в виде импорта из соцстран. Гэдээровские установки «Трова» (по прозвищу дрова) и чешские барабаны «Амати», которые за сносное качество тут же стали предметом спекуляции на знаменитом Уголке. Правда, у «Амати» были очень слабые тарелки, и заинтересованные люди старались от них отделаться и подкупить какие-нибудь хорошие.
В любом случае среди первых советских рокеров находились такие самородки, в чьих руках вдруг начинали звучать и «энгельс», и «дрова».
Говорили так: «Не имей «Амати», а умей играти!»
С гитарами дело обстояло более благополучно. В магазине с обратной стороны ГУМа долго продавались вполне вменяемые инструменты немецкой фирмы «Музима»: ритм-гитары «Элгита» (180 р.) и соло-гитары «Этерна» (230 р.), позже появились чешская «Торнадо» и болгарский «Орфей».
Но желание играть групповую музыку все равно намного обгоняло материальные возможности, поэтому самопальные гитары в семидесятых не делал только ленивый. Многие достигли в этом неимоверно сложном специфическом деле большого мастерства, и неказистые, плохо покрашенные «обрубки» порою звучали нисколько не хуже хваленых «Фрамусов» и «Фендеров».
Со струнами, правда, была полная засада. Сначала в магазинах вообще нельзя было найти струн для электрогитар. Попадались наборы для классических семиструнок, тогда самая толстая струна выбрасывалась, а остальные устанавливались в том порядке, который предусматривался шестиструнным «электрическим» строем. Делать пальцами левой руки вибрато или подтягивать ноты, как это умудрялись выполнять Джимми Хендрикс и Джонни Винтер, на таких струнах было невозможно. Люди безуспешно рвали себе руки в кровь. Настали черные времена для авиамоделистов.
Тончайшая стальная проволока — «корд», на которой они раскручивали свои трескучие модельки, напрочь пропала с прилавков магазина «Пионер». «Корд» стал первой струной вновь обновленного гитарного строя. И хотя толстым шестым струнам опять не повезло — их снова выбросили, хендриксовское и винтеровское «мяу» наконец полновесно зазвучало из-под заживших пальцев счастливых гитаристов.
Вдруг начали появляться фотографии западных музыкантов, судя по которым за кордоном придумали какие-то совершенно замечательные провода к гитарам. Они были витые, как телефонные, — удобно растягивались ровно настолько, насколько нужно, и не путались под ногами. Первой реакцией наших гитаристов было тут же оторвать провода у домашних телефонов и перепаять под гитары. Кое-кто попробовал, и сразу выяснилось, что а) шнур получается короткий и б) дико фонит, так как не экранирован. Внешнее сходство не искупалось внутренним содержанием.
Тогда гитарным Кулибиным пришло на ум делать витые провода из обычных. Провод туго наматывался виток к витку на металлический стержень подходящего диаметра. Концы закреплялись, и конструкция помещалась в духовку на 1–10 часов.
Иногда выходило довольно похоже, только соседи с удивлением принюхивались — кто это печет пироги из пластмассы и резины.
