Книга Отпущение грехов, страница 57. Автор книги Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Отпущение грехов»

Cтраница 57

Однако судья лишь поуютнее устроился в кресле. Страж был обескуражен.

— Вот и расскажите нам, как все было, Стюарт, — сказал судья почти по-дружески. — Все-все, с самого начала.

Эта просьба совершенно ошеломила подсудимого, и поначалу он явно был готов лучше уж оказаться в наручниках, чем все это объяснять… Растерянно оглядев зал, он оперся руками о край стола и тут же стал похож на фокстерьера, которого только что научили «служить». Чуть помешкав, он заговорил своим дрожащим, срывающимся тенорком:

— Ну, я, в общем, работаю ночным кассиром, ваша честь, это в ресторане у Кушмиля, на Третьей авеню. Человек я холостой, — тут он слегка улыбнулся, будто осознав, что все и так про это догадались, — и потому по средам и субботам хожу обычно в театр, на дневные спектакли. Самое милое дело, чтобы скоротать время до ужина. У нас, знаете ли, есть одна лавка, в ней чем только не торгуют, на некоторые представления в театрах можно поймать билеты всего за доллар и шестьдесят пять центов, так что я, как ни зайду туда, все что-нибудь да выберу. В самом-то театре цены — ой-ой-ой какие жуткие!..

Он даже слегка присвистнул и красноречиво посмотрел на судью.

— Ведь по четыре доллара за билет, а то и все пять… — уточнил он, и судья сочувственно кивнул.

— Ну вот, — продолжал Чарльз Стюарт, — мне билет обходится в этой лавке всего в доллар шестьдесят пять, но это тоже деньги, и я желаю увидеть за них что-нибудь стоящее. Недели две назад я пошел на одну из этих мист… мистерий, да? — там, значит, кто-то совершил преступление, а кто именно, неизвестно. Ясное дело: тут самый интерес — догадаться, кто же убийца-то. А прямо за мной сидела какая-то дама, которая пьесу уже видела, и она весь секрет выдала тому, с кем пришла. Это ж надо! — Он сокрушенно покачал головой. — Я чуть не помер там от злости. И как пришел к себе домой, все не мог успокоиться, даже снизу пришли: хватит, говорят, по комнате метаться, больно громко топаешь… Так ведь доллар-то шестьдесят пять — коту под хвост!.. Ну ладно, — снова заговорил он, — стал я дожидать среду: в театре в тот день шла пьеса, которую я давно хотел посмотреть. Уж несколько месяцев собирался. Все спрашивал в лавке, нет ли на нее билетов. Но все нет да нет.

Он помолчал.

— Ну, во вторник дай, думаю, рискну. Пошел прямо в кассу театра и взял билет там. А стоило мне это удовольствие два семьдесят пять!

Он кивнул и опять помолчал.

— Да-а, два семьдесят пять… Вот, прямо этими руками пустил я денежки на ветер… Но очень уж хотелось пьесу посмотреть.

Миссис Робинсон, сидевшая в первом ряду, вдруг поднялась со своего места.

— А какое, собственно, отношение все это имеет к тому, что произошло?! — заверещала она. — Какое мне дело, что он куда пустил…

Однако судья тут же грохнул по столу своим молотком.

— Попрошу сесть, — сказал он. — У нас тут судебное заседание, а не балаган.

Миссис Робинсон, стушевавшись, села, хотя при этом до того обиженно засопела, что явно давала кое-кому понять: так она этого не оставит… Судья вынул часы из нагрудного кармана.

— Продолжайте, — сказал он Стюарту. — И говорите сколько пожелаете.

— В театр я самый первый пришел, — взволнованно произнес Стюарт. — Еще никого не было, лишь я да этот парень, ну, он там у них прибирается. Потом собрались зрители, свет выключили и спектакль начался. И вот только я сел в кресле поудобнее, только настроился, слышу, позади меня — жуткая свара. Кто-то сказал этой даме, — он ткнул пальцем в сторону миссис Робинсон, — чтоб сняла шляпу, так, мол, полагается, а она почему-то раскипятилась. Все твердила своим спутницам, я, мол, не первый раз в театре и уж как-нибудь в курсе про шляпу-то… Минут пять не унималась, а после еще пуще: как про что-нибудь вспомнит, снова чуть ли не в полный голос — про свое. Ну, я в конце концов обернулся, хотелось же посмотреть, что это за птица такая, которой на всех наплевать. Я уже давно отвернулся, сижу, на сцену смотрю, а она теперь за меня взялась! Что я, мол, нахал каких поискать, а потом еще стала языком цокать, и дамы, которые с нею, те тоже зацокали, и тут я вообще перестал понимать, что же на сцене-то происходит, даже не слышал, что говорят действующие лица. И все, главное, как будто это я что-то ужасное сотворил. Ну, потом они все же утихомирились, а я постепенно разобрался, что к чему, да вдруг слышу: мое кресло — скрип! И спинка — то вперед, то потом опять — скрип! — и назад… Я тут же понял: эта дама уперлась в мое кресло коленками, она меня, ясное дело, решила совсем укачать. Ох, господи!

Он утер свой бледный узкий лоб, на котором даже выступил пот.

— Вот ведь напасть! Я уже и не рад был, что пошел в театр. Ей-богу, я сам тоже однажды так засмотрелся на сцену, что не заметил, как стал раскачивать чужое кресло, впереди которое, но тот человек меня, слава богу, по-хорошему предупредил, чтоб я прекратил… Ну а вот эта дама, сзади, она бы только начала, понятное дело, еще больше вредничать, если б я попросил ее не качать. Эта бы только еще сильнее мое кресло раскачивала.

Все сидевшие в зале уже некоторое время поглядывали украдкой на почтенную даму с золотистыми, тронутыми сединой волосами. Она вся пылала от гнева и была уже красная как рак.

— Дело шло к концу первого действия, — продолжал тусклый человечек, — я уж приладился к ее коленкам, то есть к тому, что она пихается так, что кресло мое ходуном ходит, но сам во все глаза на сцену гляжу… И вот тут ее снова прорвало. Ей, мол, операцию делали, и я точно помню, как она ругала своего врача: она-де так ему и заявила, что знает собственный желудок уж как-нибудь получше его… А в пьесе как раз самое интересное началось, мои соседи уже вытащили носовые платки и рыдали за милую душу, да и я сам едва не расчувствовался. Дама же вдруг принялась рассказывать подругам про водопроводчика, у которого несварение желудка, и про то, что она посоветовала ему делать… Это ж надо, а?!

И он опять покачал головой, его тусклые глаза невольно остановились на миссис Робинсон, хотя подсудимый тут же их отвел.

— Ее мне прекрасно слышно, все-все, а вот артистов — ни черта! То одно не разберу, то другое. В зале все засмеялись, а я в толк не возьму, что там на сцене такого смешного сказали… Ну, все отсмеялись, а эта, у меня за спиной, опять за свое. Потом зал просто взорвался от хохота, все за животы хватаются… никак не могут успокоиться, хохочут и хохочут, а я снова ни черта не услыхал. Тут дали занавес… и на меня вдруг что-то нашло, сам не знаю, как это приключилось. Видать, совсем перепсиховал, потому что вскочил, откинул сиденье, перегнулся назад и вот ей, даме этой, ка-ак вмазал…

Он умолк, а зал дружно выдохнул, как будто все, затаив дыхание, ожидали, чем же дело кончится. Даже судья и тот судорожно вздохнул, ну а все три дамы на свидетельских местах сразу же затараторили, и голоса их становились все пронзительней, все визгливей и все громче… Судья еще раз со всей силы грохнул молотком по столу.

— Чарльз Стюарт, — повышая голос, спросил судья, — это все, что вы хотели сказать в свое оправдание? Вы ведь подняли руку на женщину, да еще столь почтенного возраста!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация