Он снова и снова старался взять себя в руки. В конце концов, чего он так испугался? Звуки за дверью те же, что и прежде; и кабинет, и его собственное тело по-прежнему вполне реальны, по улице так же идут люди, спешат куда-то, а на призыв звонка — вот он, стоит только протянуть руку — тут же откликнется мисс Руссо. Он рассуждал дальше: наверняка можно найти естественное объяснение тому, что ему померещилось снаружи; во-первых, он не смог разглядеть лицо целиком, во-вторых, то, о чем он подумал, совсем не обязательно было именно тем… в нынешние времена очень многим приходится подкладывать в туфли картонку. Ну и на крайний случай, он сам не ожидал, что сможет обдумывать это с таким хладнокровием… в общем, если все зайдет слишком далеко и станет невыносимым, в любой момент можно свести счеты с жизнью и, таким образом, с любым кошмаром, вторгшимся в нее.
Именно последняя мысль заставила его подойти к окну и взглянуть на людей, бредущих внизу. Он постоял там немного, не поворачиваясь к двери, и все смотрел, как люди идут и идут по тротуару… а еще на рабочих на лесах из стальных труб — с той стороны улицы. Всем сердцем он рвался к людям, он отчаянно боролся с собой, хотел наконец их понять, у них ведь те же радости и печали, они же у всех более или менее общие, но это была неразрешимая задача. Ведь в глубине души он презирал их, да и вообще, о каком контакте с людьми можно говорить, пока у него в приемной сидит это. Вот с кем он теперь контактирует.
Батлер вдруг резко развернулся и, подойдя к двери, снова приник к прозрачной полоске. Фигура сдвинулась с места, еще больше осела вбок, и кровь тут же бросилась ему в голову, в ушах зазвенело: лицо невидимки, теперь обращенное к нему, было лицом Сары Саммер.
Он обнаружил, что сидит за столом, сотрясаясь от истерического хохота.
Сколько времени он так просидел? А потом он вдруг услышал тихий звук и узнал его почти сразу: это был шелестящий вздох входной двери. Он поглядел на свои наручные часы: было четыре часа.
Он позвонил мисс Руссо и, когда она вошла, спросил:
— Есть кто-нибудь ко мне?
— Нет, мистер Батлер.
— А раньше никто не приходил?
— Никто, сэр.
— Вы уверены?
— Я была в архиве, но дверь оставила открытой. Если бы кто-то вошел, я бы наверняка услышала.
— Хорошо. Спасибо.
Когда она выходила, он глянул через открытую дверь в коридор. На стуле никого не было.
IV
Он принял на ночь сильное снотворное и потому смог немного поспать, так что на рассвете способность мыслить трезво и рационально была обретена вновь. Батлер отправился в контору, идти не хотелось, но он знал, что иначе он туда больше никогда не явится. Он обрадовался, что все же пересилил себя и вышел на работу, а около двенадцати в конторе появился сам мистер Джордж Эддингтон.
— Да у вас совершенно больной вид, — сказал Эддингтон.
— Это от жары.
— Надо бы вам сходить к врачу.
— Схожу, — сказал Батлер, — но это все пустяки.
— Что у нас тут творилось последние две недели?
Смерть деловой женщины:
прыжок с девятого этажа
— Да ничего особенного, — вслух произнес он. — Вот только выехали со склада на Двухсотой улице.
— Кому же эта светлая идея пришла в голову?
— Вашему брату.
— Прошу вас подобные решения согласовывать со мной. Возможно, нам придется вновь туда перебираться.
— Простите.
— А где мисс Уисс?
— У нее мать заболела, я дал ей отпуск на три дня.
— А миссис Саммер уволилась… Кстати, я хотел бы с вами о ней поговорить, но позже.
У Батлера вдруг защемило сердце. Что он имел в виду? Он уже видел газеты?
— Жаль, что отсутствует мисс Уисс, — сказал Эддингтон. — Я хотел просмотреть отчетность за последний месяц.
— Давайте я возьму бухгалтерские книги домой, — примирительно предложил Батлер. — Подготовлюсь, и завтра мы с вами все просмотрим.
— Да уж, прошу вас.
Эддингтон вскоре отбыл. Что-то в его тоне встревожило Батлера — некая сдержанность, что ли, когда человека стараются подготовить к куда более крупным неприятностям. В нынешние времена о многом приходилось беспокоиться, подумал Батлер, а стоит ли, не слишком ли это? Он сидел за своим письменным столом, испытывая странную апатию — апатию отчаяния, и, уходя на ланч, сообразил, что, оказывается, за утро ничего не сделал.
В половине второго, на обратном пути в контору, его вдруг обдало волной леденящего страха. Он шел, ничего не видя перед собой, под безжалостными лучами солнца — среди монотонного черного и враждебного серого. Вой пожарной машины, ворвавшийся в вибрирующий воздух, он воспринял как зловещее предзнаменование очередного кошмара. У него в кабинете кто-то закрыл окна, он распахнул их настежь, навстречу этим изнемогающим от зноя механизмам на стройке с той стороны улицы. Потом, раскрыв гроссбух, уселся в кресло и стал ждать.
Прошло полчаса. Батлер слышал приглушенный стрекот машинки, на которой в приемной печатала мисс Руссо, и ее голос, когда она отвечала на телефонные звонки. Он слышал, как часы со скрежетом пробили два часа; он почти тут же взглянул на свои карманные часы: да нет, уже два тридцать. Он отер лоб: оказывается, пот бывает таким холодным. Шли минуты. И вот он вскочил с кресла, вытянувшись в струнку, когда услышал, как входная дверь открылась и медленно, со знакомым легким вздохом закрылась.
Одновременно он почувствовал, как и снаружи что-то изменилось, — как будто весь этот меркнущий день отвернулся от него, резко изменился ракурс, все куда-то сдвинулось, как пейзаж за окном поезда. Батлер с трудом шагнул, подошел к двери и сквозь прозрачный уголок в матовом стекле стал вглядываться в приемную.
Она была там; он увидел знакомый силуэт в темном углу; он представлял каждую линию ее исхудавшего тела под одеждой. Она ждала, чтобы узнать, не найдется ли для нее место, тогда она сможет заработать себе на жизнь, а сыну не придется отказаться от карьеры врача.
— …к сожалению, ничего нет. Зайдите на следующей неделе. Между тремя и четырьмя.
— Зайду…
С напряжением, которое, казалось, вытянуло из него последние силы, Батлер укротил страх и снял телефонную трубку. Теперь он все выяснит — до конца!
— Мисс Руссо!
— Да, мистер Батлер.
— Если кто-нибудь ждет в приемной, пожалуйста, просите.
— К вам никого, мистер Батлер. Только…
Он повесил трубку, издав глухой стон, подошел к двери и распахнул ее.
Бесполезно: она была тут, совсем как живая. И пока он ее рассматривал, она медленно поднялась, — темное платье со свободными складками напоминало погребальные одежды, — поднялась, глянула на него со слабой улыбкой, как будто он наконец (пусть и слишком поздно) собрался ей помочь. Он попятился назад.
