Прошлой ночью, добравшись до своей комнаты, она могла думать только о принце-регенте и замирать от восторга, вспоминая его поцелуи.
Шандор подарил ей небесное блаженство, разбудил в ней такое море чувств, о которых она и не подозревала. Какое-то время она была не в силах по-настоящему осознать, что ей предстоит потерять его.
Зошина впервые полюбила, а его ответное чувство само по себе казалось ей чудом из чудес.
Войдя в спальню, она увидела книгу у себя на прикроватном столике и поняла, как принц-регент узнал, что она покинула дворец.
Это был сборник стихов той монахини, о которой он ей рассказывал.
Зошина поняла, как все произошло. Принц Шандор вспомнил о своем обещании только перед сном. Подумав, что, возможно, Зошина еще не спит, он послал своего слугу к Гизелле.
Гизелла скорее всего объяснила, что ее высочество еще пишет письмо, поскольку собирается отправить его утром с дипломатической почтой в Лютцельштайн.
Слуга регента, желая исполнить данное ему поручение, упросил Гизеллу, несмотря на поздний час, отнести книгу принцессе.
Старая служанка, ворча, что ей не дают выспаться, все же отправилась к своей госпоже и обнаружила, что спальня пуста.
Девушка отчетливо представляла, какая за этим последовала паника: Гизелла рассказала слуге регента, тот — своему господину, ну а принц-регент, знавший о том, куда направился король, догадался об остальном.
Зошине оставалось только надеяться, что регент взял с Гизеллы обещание хранить молчание. Когда ее горничная появилась утром, девушка убедилась в этом.
— Как же вы могли так меня напугать, ваше высочество?! — укоряла ее Гизелла. — Что вам стоило сказать мне, что намереваетесь уйти вчера вечером?
— Король пригласил меня сопровождать его на прием, — оправдывалась Зошина. — Но, пожалуйста, не говори ничего бабушке. Герцогиня сочла бы эту поездку слишком поздней для меня.
— Его высочество принц-регент просил меня никому ничего не рассказывать, — призналась Гизелла, — но мой долг велит мне доложить об этом по возвращении в Лютцельштайн.
Гизелла обожала Зошину, и девушка не сомневалась, что угроза была пустой.
— Никому ты не наябедничаешь, Гизелла! К тому же, хотя и слишком поздно, я вернулась целой и невредимой.
При этом она подумала, что в этом нет заслуги ни короля, ни ее самой. Ее могли сбить с ног или разбить ей лицо бокалом или кружкой, а ее спутник не обратил бы на это никакого внимания.
Интересно, волновался ли он вообще, когда она исчезла. У Зошины возникло неприятное ощущение, что король слишком много выпил и вряд ли вообще помнит, что брал ее с собой на маскарад.
С невообразимым облегчением она узнала, что его величество не предполагает сопровождать их в госпиталь. Зошина не сомневалась, что вряд ли он успел прийти в себя после вчерашнего загула. Однако девушка не совсем четко представляла себе, как может чувствовать себя мужчина после столь бурно проведенной ночи. Ее интересовало, всегда ли, покидая по ночам дворец, Георгий предавался пьяному буйству, подобному вчерашнему.
Вспоминая все, что происходило у нее на глазах, Зошина не находила объяснений, зачем королю или его приятелям понадобилось ввязываться в драку и при этом вести себя так нагло. Казалось, все они вели себя в соответствии с заранее намеченным планом.
Она где-то читала о мюнхенских студентах, которые имели обыкновение провоцировать в пивных заведениях беспорядки, которые потом стихийно прокатывались по всему городу, переходя в настоящие погромы. Неужели нечто подобное свойственно всем молодым людям определенного возраста?
Если так, то подобные задиры должны были вызывать негодование остальных граждан.
Что, если жители Дьера узнают, что их король — один из заводил и главарей такой банды юнцов?
Все это было выше всякого понимания, и, осматривая женский монастырь, приветливо улыбаясь детям, разговаривая с монахинями и восхищенно расхваливая все увиденное, девушка не переставала перебирать в памяти картины вчерашних событий, настолько они потрясли ее воображение.
В последней палате находились новорожденные. Мать одной из девочек, незамужняя женщина, умерла при родах.
— Как это печально! — воскликнула Зошина, когда ей рассказали об этом.
— Взгляните, какое замечательное дитя, ваше высочество, — сказала монахиня, взяв девочку из кроватки и передавая Зошине.
Девушка посмотрела на хорошенькое личико и задумалась о судьбе маленькой сиротки.
— Не беспокойтесь, с ней все будет хорошо, — поторопилась успокоить монашенка, словно читая мысли принцессы. — Ее возьмут в семью. Всегда находятся женщины, которые не могут иметь детей, но мечтают о ребенке. Да и семьи с детьми иногда ничего не имеют против усыновления еще одного.
— Как хорошо, что она не попадет в сиротский приют, — сказала Зошина.
Девушка вспомнила, как однажды они с матерью посещали такой приют, и он запомнился ей как мрачное, унылое, лишенное любви место.
Но, держа на руках девочку, Зошина внезапно с ужасом подумала: став королевой, она обязана будет обеспечить трон наследником.
Она любила детей, и сестры привыкли жить в большой семье, но на месте отца ее детей в мечтах всегда оказывался человек, с которым они любили друг друга.
Теперь же мысль о семье, где король-забулдыга будет ее мужем и отцом ее детей, настолько потрясла девушку, что минуту-другую она молча смотрела на девочку у себя на руках, ничего не видя вокруг.
Зошина плохо представляла себе, что означает близость мужчины и женщины, но эти отношения казались ей неким таинством.
Но оказаться в подобной роли рядом с королем?..
Вчера вечером принц Шандор целовал ее, и она чувствовала, что готова умереть от счастья, подаренного ей. Она не сомневалась, что все происходившее между ними освящено их взаимной любовью.
Иметь от него ребенка было бы счастьем. Но ребенок другого, особенно ребенок короля! Какая низость! Эта мысль вызвала у нее омерзение до дрожи.
«Я не смогу… не смогу!» — думала Зошина.
Она передала девочку снова монахине. Та забеспокоилась:
— Ваше высочество, вам плохо? Вы побледнели.
— Со мной все в порядке, спасибо, — успокоила ее Зошина. — Просто сегодня слишком жарко.
— Вы правы, ваше высочество, — улыбнулась монахиня и смущенно добавила:
— Я чувствую, эта крошка получила ваше благословение, побывав у вас на руках. Не сочтете ли вы предосудительным, если мы дадим девочке ваше имя?
— Сделайте милость, мне будет очень приятно! — ответила Зошина.
Она еще раз взглянула на ребенка. Не придется ли этому маленькому созданию когда-нибудь испытать страдания своей тезки? Не заставят ли ее когда-нибудь пожертвовать всем прекрасным и совершенным, что есть в жизни, ради блага своей страны?
