«Вот!» — как бы говорила вся поза мальканки, даже брови и волосы.
Но любовное зелье не такая уж большая проблема. Если найти сиана, который наложил на зелье заклятье, то она решится за несколько минут. А если не найти — то за час-два работы другого опытного сиана.
— А что ты думаешь о своей жене? — вдруг задумчиво спросил Шеддерик. И брат радостно ответил:
— Она невероятно смелая и с ней не скучно! И еще она почти такая же красивая, как моя Нейтри! Я ей благодарен, и мне очень грустно, что она так холодна ко мне и отталкивает все мои знаки внимания…
Голос Кинрика становился все более далеким и совершенно счастливым.
— Я бы снова женился на ней! И теперь уж по-настоящему! И на Нейтри я бы женился… Как жаль, что нельзя жениться на всех троих! Какой бы счастливой семьей мы стали!
Шеддерик бросил взгляд на Гун-хе, потом на Темери. Ему вдруг стало неудержимо весело, стоило лишь представить брата в окружении столь разных прекрасных дам.
Темери тоже заулыбалась, но ей за наместника было все-таки тревожно, и эту тревогу легко было прочитать по лицу без всякой магии.
А когда Шеддерик отсмеялся, она вдруг вынула из собственной прически и протянула Кинне подаренный им же к свадьбе резной гребешок.
— Это ведь вы сами сделали для Нейтри, да?
— Да… вам он правда понравился?
— Держите. И пусть всегда будет у вас под рукой. Особенно если вдруг снова захотите поцеловать первую же подвернувшуюся даму!
Шеддерик снова улыбнулся. Но идея была здравой. Гребешок Кинне действительно делал для своей подруги, делал старательно и с любовью. Гребешок обязательно будет напоминать ему Нейтри. А это несколько сгладит влияние зелья.
Кстати, имя сиана может подсказать и сама Вельва Конне. А если хорошенько подумать, то может, и подсказывать не надо.
— Гун-хе, — сказал Шеддерик, — помнишь того сиана, которого ты допрашивал по делу о заговоренном ожерелье? Найди его и выясни, где и с кем он был этой ночью. Но пока не арестовывай. Поговорим сначала с чеорой Вельвой Конне. Все-таки ей лучше знать, кто именно заговаривал для нее зелье.
— Понял. Могу исполнять?
Стиль придворного секретаря в исполнении южанина выглядел пародией.
— Конечно!
От Шедде не укрылось, что початую бутылку Кинрика Гун-хе прихватил с собой. Отлично! Будет еще одно доказательство и еще один жирный аргумент в разговоре с Вельвой.
Рэта Темершана Итвена
Убить Кинрика ей захотелось почти сразу, как они остались в кабинете наедине — и из-за поцелуев, и потому, что он требовал немедленно призвать сюда всех потенциальных врагов, чтобы их можно было допросить лично и прямо сейчас.
Темери едва убедила его успокоиться и сначала позвать Гун-хе и Шеддерика, а потом уж начинать всех карать.
И теперь, когда рядом были другие люди, и Кинрик немного пришел в себя, она чувствовала невероятное облегчение. Как же хорошо, когда есть кто-то, кто умеет быстро принимать решения и брать ответственность на себя.
Утром все по-другому. Утром можно вспоминать прошлую ночь, не просто заново переживая тот ужас и панику, а еще и оценивая собственные решения и поступки.
Упрекнуть себя Темери было не в чем.
Но все равно, стоило немного отвлечься, перед глазами вставало оранжевое пламя, и казалось, что она снова на мокром карнизе, высоко над землей, и жизнь ее зависит только от того, насколько крепко она вцепилась пальцами в скользкий от воды и мха камень…
Да, болели ожоги, болели мышцы, и даже, кажется, кости… но все это можно терпеть. Бывало и хуже — например, утром после первого, самого длинного перехода по Дороге Долга.
Монахини не используют вьючных животных, не берут в путь денег на ночлег. Все, что им нужно, они несут на себе. И конечно, усталость к концу дня кажется еще терпимой, а вот на утро…
Или совсем недавно, в лесу. Когда они с Шеддериком из последних сил брели по едва заметной тропе, только надеясь, что она выведет к человеческому жилью.
— Все хорошо? — Спросил чеор та Хенвил, очевидно заметив, что Темери отвлеклась от беседы.
— Да. Я задумалась о Вельве. О чем она думала, подливая зелье? И вообще, это была ее идея? Или еще чья-нибудь?
— Скоро узнаем.
Кинрик вдруг предложил:
— А давайте я сам с ней поговорю? Один? Все у нее узнаю. Она мне непременно расскажет, ведь она доверяет мне. Она умная и красивая, и ни в коем случае не стала бы желать мне зла…
Шеддерик устремил взор в потолок, пережидая поток комплиментов, но в результате все равно был вынужден его прервать.
— Кинрик, не надо. И лучше бы тебе, пока я буду с ней разговаривать, быть тихим и незаметным. Или, если не уверен, что сможешь держать себя в руках, вообще уйди.
Кинрик сжал в пальцах гребешок и покачал головой. Это означало, что он останется. Темери быстро пересела поближе к наместнику — чтобы и впечатление создавалось — они супруги и действуют сообща! — и в случае чего можно было бы незаметно пихнуть Кинрика локтем.
Шеддерик был монументально спокоен, и это невольно внушало спокойствие и ей самой.
Так что, когда гвардейцы привели Вельву, она тоже была почти совсем спокойна.
А Вельва была испугана. Прическа растрепалась, руки мнут подол, глаза мечутся с одного лица на другое. Но все же она взяла себя в руки и присела в ифленском традиционном приветствии, после чего осталась стоять посреди комнаты, кротко потупив взгляд.
— Вельва Конне. Нам известно, что вы совершили, — холодно начал Шеддерик. — И вы понесете за свои поступки заслуженное наказание. Но все же, у вас есть возможность сейчас сказать несколько слов в свою защиту… итак…
Она быстро вскинула взгляд и облизнула губы.
— Но я не сделала ничего предосудительного! Меня оклеветали!..
— Любовное зелье, — напомнил беспощадный чеор, — запрещено к использованию как на Ифленских островах, так и во всех провинциях. Сейчас бутыль, в которую вы его подлили, изучается сианами тайной управы, и им понадобится крайне мало времени, чтобы найти магический отпечаток основной хозяйки. Вас, чеора. Или вы и сейчас скажете, что это подстроено, и не в вас должен был влюбиться наместник?
Вельва побледнела, прижала руки к груди и отступила на шаг:
— Да! Я налила ему зелье! Но разве это преступление? Я ведь люблю его. Слышите, Кинрик, я люблю вас! И только вас. Но рядом с вами всегда так много женщин… а тут еще эта свадьба. Вы же не любите своего мужа, рэта Итвена! Вы его не любите. Так какое вам дело. Просто позвольте мне быть рядом… слышать его голос…
Это звучало так искренне, что Темери уже собралась высказать ей слова утешения… как вдруг услышала ехидный голос Ровве над ухом.
