Шеддерик попросил служанку передать благородной чеоре та Сиверс, что он ее ожидает.
Был почти уверен, что ждать придется не менее четверти часа, однако ошибся. Темершана вошла почти сразу — ей понадобилось ровно столько времени, чтобы спокойным шагом преодолеть расстояние от своей комнаты до облюбованной им гостиной.
На ней было другое платье — не то, широкое, утянутое в боках шнурками, которым ее одарила Тильва.
Зеленое, кажется, бархатное, с широким подолом — это платье выглядело намного богаче, но дело даже не в этом.
Она уложила волосы в высокую прическу, так что стала видна стройная шея. И это проклятое платье куда лучше подчеркивало и талию, и красивую высокую грудь…
— Что-то не так? — быстро спросила Темери. — Здравствуйте, светлый лорд.
— Почему вы решили?..
Она помахала руками возле лица и пожаловалась:
— У меня никогда не было таких платьев. Я выгляжу смешно, да?
— Да нет, все нормально. Постойте. Вы же участвовали в каких-то балах… праздниках. Как-то же вы наряжались?
Она едва заметно улыбнулась:
— Ну, это все равно было что-то почти детское, со шнуровкой на спине. Без талии. С такими… — она снова показала пальцами какие-то воланы. — Что вы улыбаетесь? Мне переодеться? Я в этом наряде как будто какой-то другой человек. И я не уверена, что ко мне отнесутся серьезно, если я буду в этом…
— Это лучше, чем тот мешок для брюквы, что на вас был раньше. Не переживайте — вы прекрасно выглядите.
И пробормотал, лишь надеясь, что она не услышит: «Даже слишком».
Темери склонила голову набок и спросила:
— Нам уже пора ехать? Ведь встреча — в полночь.
— Да, за нами могут следить. Я должен быть уверен, что мы не приведем наблюдателей к «Каракатице».
Она снова о чем-то задумалась. А Шеддерик не к месту вспомнил:
— За обедом вы показались мне словно расстроенной. И потом все время молчали.
Покачала головой:
— Нет, все… все почти нормально: это просто ифленский дом. Мне здесь не рады. Но я понимаю, что так будет еще долго. Не знаю только, справлюсь ли я. Это тяжело.
Шедде не стал отвечать — врать не хотел, а честного ответа у него не было.
— Едем? Я распорядился, карета ждет.
— Едем. Только возьму плащ.
От ворот Шеддерик обернулся. В доме горели окна. Кто-то, из-за расстояния не понять, кто, смотрел им вслед, отодвинув штору.
Рэта Темершана Итвена
Страх ушел. Не совсем ушел, не навсегда. Просто временно решил отойти в сторону и перестать ее тревожить. Вместе со страхом ушла и радость и тревога… и так было до того момента, как захлопнулась дверца кареты, отрезав их с чеором та Хенвилом от остального мира.
В карете было темно. Она вспомнила, что уже ехала так — в темной карете, навстречу неизвестности — правда, тогда чеор та Хенвил ехал снаружи.
Сегодня — забрался в карету, сел рядом. Сказал требовательно:
— Дайте руку. Не бойтесь!
Страха не было, и она нащупала пальцами кожу перчатки, скрывающей его левую руку. Пальцы как будто попали в ловушку — не высвободить. Но это длилось лишь мгновение, после которого ее кисть снова оказалась на свободе.
Удивляясь себе, она не стала ее отдергивать или убирать. Даже наоборот, сама едва заметно сжала его запястье — насколько смогла обхватить.
Так и сидела, замерев, в темноте, почти не дыша. Все ждала, что благородный чеор сам что-то скажет. Например, одну из своих никогда не смешных шуток. Но он тоже молчал, и от этого на сердце было тяжело и почему-то спокойно.
И лишь когда пришла пора менять карету, помог ей спрыгнуть на землю и сказал:
— Не верьте никому. И мне не верьте. Особенно — мне.
— Хорошо, — улыбнулась она через силу. — Не буду. Но уж и вы тогда…
— Что?
— Не верьте.
— Темершана, я не шучу. Ваша жизнь в опасности, и эта опасность куда серьезней, чем та, которая грозит мне или брату.
— Да, знаю. Я давно не жду ничего хорошего, благородный чеор.
Он долго не отвечал. Просто смотрел куда-то мимо ее плеча, вдоль улицы. Молчание затягивалось, и она уже собиралась первой его нарушить напоминанием, что им, наверное, надо спешить… когда резко и без всякого предупреждения чеор та Хенвил ударил кулаком по закрытой уже каретной дверце.
Темери вздрогнула — жест никак не вязался с привычным образом Шеддерика та Хенвила — всегда спокойного, уверенного в том, что знает, как, когда и что надо делать.
Она начала привыкать и к его немногословной правоте и к сдержанному холодному нраву. Сейчас он был как будто чуточку не он сам, а кто-то другой. Впрочем, не спрашивать же.
Вторая карета ждала за углом. Темери узнала перекресток — до «Каракатицы» было уже совсем недалеко.
Зал таверны был закрыт. Дверь им открыл сам Янур. Шепотом поздоровался и провел к столу.
— Ждал вас позже, — покачал он головой. — Но если вы голодны…
— Все нормально, дядя Янне. Надеюсь, все в силе, и ваш знакомый придет.
— Придет, не сомневайтесь. Рэта Шанни, выглядите вы просто потрясающе! Я принесу сыр и моченых яблок.
— Не стоит беспокойства, шкипер Янур! Боюсь испачкать этакое великолепие…
— Чем же мне вас развлечь? До прихода гостей еще час…
— Последними сплетнями, — ответил за нее Шеддерик — о чем болтали днем в «Каракатице»? Рэту не поминали?
— Нет, не было. Больше всего разговоров было о том, что ифленцы начали реорганизовывать армию. Что вроде хотят создать мальканские военные отряды. Дескать, для усиления охраны городских стен.
— И что люди?
— Одни говорят, что это не к добру, и что к ним никто не пойдет, потому что это унизительно и это вроде как — продаться к ифленцам на службу за мелкую монету. Другие — что вроде бы ничего худого в том не будет, если в Нижнем городе за порядком будут следить сами мальканы, и что это вроде даже хорошо. Многие молодые люди получат возможность заработать монетку, а заодно и подучиться военной сноровке…
