— Зомби! — гаркнул Бенни, и Лайла очнулась. Изумление, отпечатавшееся на ее лице, мгновенно исчезло, и она стремительно повернулась к приближающемуся врагу. Из черной трубы, которую она носила с собой, стремительно выдвинулось и блеснуло серебристое лезвие, и штыковой клинок вспорол сухую плоть и жесткие мускулы. Лицо Лайлы казалось каменным, но Бенни понимал, что она по-прежнему потрясенно размышляет над тем, что произошло, это было очевидно по той обновленной силе, с которой она рубила и крошила нападавшего зомби.
Никс взглянула на пустые руки Бенни.
— Где твой меч?
— Застрял в зомби.
— Застрял в?..
Бенни указал на мертвого солдата, ковылявшего далеко в толпе.
— Боже! Мы никогда его не достанем! — выдохнула она.
— Нам придется, — огрызнулся Бенни.
Стена мертвецов продолжала надвигаться, несмотря на все усилия Лайлы.
— Мы не сможем, — прорычала Лайла. — Их слишком много.
Никс сложила руки рупором и крикнула наверх:
— Чонг!
Вместо ответа сверху в расщелину упала катушка для намотки каната, огрев Бенни по голове и едва не сбив его с ног.
— Берегись! — послышался крик секунду спустя.
9
Бенни отбросил веревку и взглянул наверх, увидев склонившегося над обрывом Чонга, его длинные черные волосы свисали вниз.
— Привет, Бенни! — прокричал тот. — Лайла сказала, что ты бродишь где-то здесь и размышляешь, и…
— Чонг! — гаркнул Бенни. — Заткнись и привяжи веревку к дереву.
Улыбка мгновенно погасла на лице Чонга.
— Уже привязал. Но давай, приятель, поторопись. Здесь становится как-то неуютно. На другой стороне расщелины столпилось еще около пятидесяти зомби.
— Здесь тоже есть парочка, — проворчал Бенни.
— Тогда зачем ты туда залез? — спросил Чонг.
Бенни пропустил замечание мимо ушей и обернулся к Лайле. Блестящий штык на конце ее копья был испачкан чем-то черным и липким.
— Дай мне свое копье, и я задержу их, пока вы с Никс…
Лайла красноречиво ухмыльнулась.
— Топай отсюда, — едва слышно прошептала она.
— Никс, — сказал Бенни, обернувшись к девушке, — отдай мне свой боккэн. Я прикрою тебя, пока ты поднимешь девочку наверх.
— О нет. Она слишком маленькая, чтобы подняться наверх самостоятельно, а у меня не хватит сил вскарабкаться наверх с ней на руках. Ты сам поднимешь ее наверх, Бенни. А мы с Лайлой тебя прикроем.
— Нет, черт вас дери. Это мой долг.
— Твой долг? — Никс закатила глаза. — Если ты хотя бы на мгновение перестанешь корчить из себя героического самурая, то поймешь, что мы пытаемся спасти тебе жизнь!
— Нет, я должен вернуть свой меч и спасти…
Никс подошла к нему вплотную.
— Я не спрашиваю тебя, Бенджамин Имура.
Бенни замер. Никс никогда не называла его Бенджамином, за исключением тех случаев, когда была в ярости, и никогда не называла его по фамилии, если только не планировала устроить ему взбучку.
Он бросил взгляд на толпу мертвецов, а затем снова уставился на Никс. Она была крохотного роста, от силы 160 сантиметров, и ей приходилось откидывать голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. Даже девочка, похоже, злилась на него, а у нее уж точно не было на это причин, ведь он спас ей жизнь. Возможно, все дело в женской солидарности. Он смутно ощущал, что это было достаточно серьезное предъявление прав на женскую власть, но сейчас не оставалось времени на философию. Даже веснушки Никс светились от гнева, а бледный шрам на ее лице стал багровым.
Ему хотелось завопить на нее, оттолкнуть с дороги, отнять боккэн и вернуться к сражению, но вместо этого он проглотил обиду и уступил.
Бенни потянул за веревку, которая и в самом деле оказалась надежно привязана. Быстрее и безопаснее казалось соорудить лямку и вытащить девочку наверх, но хотя все они неплохо справлялись с узлами, сейчас на это не осталось времени. Но тут Бенни заметил, что обрушившаяся в расщелину стена не была отвесной. Обвалившиеся куски породы образовали что-то вроде покатого склона, однако он выглядел слишком крутым, чтобы подняться наверх. При помощи веревки он вполне мог бы это сделать. Бенни бросил взгляд на девочку.
«Это твой долг, — произнес его внутренний голос. — Перестань вести себя как герой и вытащи ее отсюда».
— Ладно, — неслышно пробормотал Бенни и опустился на корточки перед ребенком. — Эй, милая, я хочу, чтобы ты послушала меня и сделала так, как я скажу, хорошо?
Она уставилась на него большими круглыми глазами, но ничего не сказала.
— Я собираюсь взобраться наверх по этой веревке и хочу, чтобы ты ухватилась за меня. Так, будто мы играем в катание на спине. Ты знаешь эту игру?
Она помолчала, глядя на грязную стену. В темноте она казалась бесконечной.
— Все в порядке. Я позабочусь о тебе.
До него донесся глухой удар, и Бенни понял, что это деревянный меч обрушился на высохшую плоть и кости. Резкий и тяжелый звук, а следом послышалось тихое ворчание. Никс попыталась освободить оружие, и ей пришлось вступить в бой. Но этот звук не принес облегчения. Это не означало, что они побеждают. Это означало, что Лайле стало слишком сложно справляться одной. Мертвые прибывали. Их становилось все больше и больше.
Бенни присел и подставил девочке спину.
— Обхвати меня руками за шею и держись крепко, хорошо?
И девочка тут же изо всех сил обхватила его руками за шею.
— Бенни! — крикнула Никс. — Торопись!
Он ухватился за веревку и стал карабкаться наверх.
Поначалу все шло неплохо. Сложно, но вполне по силам. Семь месяцев тренировок под руководством Тома не прошли даром, его мышцы были в тонусе, а еще один месяц жизни посреди «Гнили и Руин» сделал его еще более выносливым. Теперь он был сильнее, чем раньше, и даже окруженный ужасом, плескавшимся вокруг, словно грязная вода, он чувствовал себя непобедимым. Наверное, именно так все время ощущал себя Том. Достаточно сильным, чтобы сделать то, чего он хотел.
Эти мысли не покидали его до середины стены.
А затем, с каждым тяжелым шагом вперед, легкая словно перышко девочка стала весить больше, чем Морги Митчелл после праздника урожая. Ноги Бенни поскальзывались на скользкой ото мха стене, и девочка пищала ему в ухо, словно перепуганный скворец. Ее крохотные ручонки железным обручем сдавливали его горло, и скоро Бенни почувствовал, что ему не хватает воздуха.
— Не… так… сильно!..
Но она была слишком испугана, чтобы понять. Она оказалась на самой середине высокой стены, цепляясь за жизнь. Ему потребовался бы лом, чтобы разжать ее руки.
