В квартире почти везде потух свет, узкая полоска пробивалась только под дверь второй, меньшей спальни. Я постучала, сама не знаю зачем.
— Бруньский заходи, только не пугайся.
Пугаться там было нечему: обычная комната, со спортивный уголком и диваном. Максим стоял возле шведской стенки, вроде без усилия, придерживаясь руками только для подстраховки, но, похоже, шагнуть он пока не мог.
— Непривычно на новом месте?
— Не знаю, — честно ответила я. — Чувствую себя лисой, которая выгнала зайку из его избушки.
— Могу с тобой лечь, — он подмигнул, затем попытался встать на носки и поморщился от боли.
— Правда, Бруньский, я малоподвижный, а не больной, вполне могу поспать немного на диване.
— Это все потому, что вы не купили комплект постельного белья за много тысяч, — вблизи он действительно возвышался надо мной больше, чем на голову, но страшно не было, любопытно скорее. Поэтому я и продолжила говорить глупости: — тогда бы не оставили у себя случайно деревенскую деву…
Максим отпустил одну руку, обнял меня и прижал к себе:
— Давно хотел так сделать, моя сеньорита. И не стану лгать, встреча с вами — самое прекрасное и волнительное событие в моей жизни. Позволите ещё один поцелуй, иначе мне будет сложно уснуть?
— Боюсь, после поцелуя заснуть станет ещё сложнее, — щеки алели, а из тела будто вынули кости, иначе не объяснить, почему я не сбежала. Это все испанский: я пересмотрела столько мелодрам без перевода, что не воспринимаю его серьезно.
— Но это будет приятная бессонница, — возразил он и все же поцеловал.
Глава 26, в которой я попадаю в больницу
Спалось мне сладко-сладко в обнимку с подушкой и одеялом. Они пахли кондиционером для белья и немного — духами Максима. Хотя, скорее, ими пахло от бессовестной Славы Гориной, без спросу взявшей флакон, чтобы разок брызнуть на одежду.
Утром же я встала пораньше, все равно если сравнивать с деревенским ритмом жизни — вышло попозже, привела себя в порядок, заварила чай и запекла в духовке омлет. Не изысканно, но я тот ещё кулинар. Надеюсь, Максим ценит в еде не столько вкус, сколько то, чьими руками она приготовлена. Так, прожив три года на съемной квартире вместе с четверкой соседок, я начала высоко ценить бабушкины обеды. Как, в принципе, любые обеды, приготовленные не мной.
Голова сегодня совсем прошла, зато разнылись шея и ребра. Я украдкой потерла их, но тут, как назло, на кухню заехал Максим.
— Бруньский, ты собрался в больницу? Жанна заедет к восьми, отвезет, куда нужно и за все заплатит.
Мне хотелось поехать вместе с Максом, а не с его подругой, которая постоянно то пугает, то поучает. Хотя, признаться, кое в чем с Жанны можно брать пример: очень красивая, эффектная, она всегда в центре внимания. А еще у нее есть любимое дело, вполне успешное. Что еще нужно, для счастья? Наверное, не иметь маньяка, который ходит за тобой по пятам.
Как ни крути, но с Максимом мне было бы спокойнее, но он отказался ехать, как запретил даже думать о том, чтобы самой туда не показываться. Грозил увольнением, харрасментом, ремнем и вернуть меня обратно к бабушке и деду, а Славиков — забрать.
— И все равно не пойду. И в Мацесту не поеду. И вообще, я профессионал, а не только Бруня,
— Тогда должна понимать, что иногда нужно затаиться и слушать начальника, а не только проявлять инициативу и бунтовать, — Максим сам положил себе омлет и с аппетитом начал есть. — И учти, что с больницей, что с Мацестой, я-секси-босс и я-простой Максимка единодушны: оба хотят тебе спокойной жизни и здоровья.
Мы еще какое-то время спорили, но переубедить шефа оказалось не проще, чем моего деда, а тот долгие годы казался мне самым упертым из людей. Разрешила все Жанна, влетевшая в извечной манере: “разойдитесь стены, я иду”. Она подхватила меня под руку и потащила в клинику, не слушая возражений.
Водила “валькирия” также в режиме урагана, без сомнений перестраивалась, вклинивалась в поток, поворачивала и даже припарковалась на единственное свободное место рядом со входом, проигнорировав возмущенное гудение мужчины на седане, который тоже туда метил. Очень и очень странно, что из всей троицы в аварии попадали только Максим и Виктор, а не Жанна. Хотя, возможно, они водили еще хуже.
— А Виктор любил быструю езду? — не самый уместный вопрос, но если так и буду дальше сидеть и со всем соглашаться — окажусь на краю мира, в стороне от всех интересных событий.
— Он? — Жанна виновато улыбнулась тому самому мужчине из седана и похлопала ресницами, так что он сразу растерялся, начал глупо улыбаться и попытался познакомиться, но быстро отстал. — Что ты! Витя и скорость ни разу не повысил, да и ездил он только в случае крайней нужды, как все шутили: был примерной женой, которая садится за руль, когда муж выпьет бокал шампанского. У него же родители — оба психи, официальные, с диагнозами. Витя очень боялся, что тоже сойдет с ума, поэтому тщательно следил за своими действиями.
Она разом погрустнела, взлохматила волосы и вытащила пачку сигарет. Даже в такую жару Жанна ходила в блузке с длинным рукавом, пускай и тонкой, и юбку носила чуть ниже колена, скрывала шрамы, наверное. Что, впрочем, не мешало ей собирать все возможное мужское внимание.
— Знаешь, — она все же закурила, распространяя запах ментола, но быстро закашлялась и выбросила окурок, — иногда кажется, что вижу Витю. Мельком, в толпе, на самой границе зрения. Он же любил шутки, а вернуться с того света — стало бы лучшей из них. И случай этот дурацкий — на третий день после похорон кто-то раскопал могилу Вити, чтобы вытащить браслет. Выглядел он дорого, но на деле — пустышка, обычный сплав и флэшка внутри, на которой Витя хранил всякие важные только ему документы. Такая жуткая история.
Я поддакнула и взяла Жанну за руку. Она с минуту смотрела вдаль, затем резко тряхнула волосами и понеслась внутрь клиники.
Сразу же за порогом нас перехватил невысокий холеный мужчина лет тридцати. Он обнял Жанну, поцеловал ее в обе щеки и улыбнулся мне.
— Леонид.
— Бронислава Горина, — игнорировать протянутую руку было странно, как и пожимать горячую мужскую ладонь.
Кажется, в этой компании все помешаны на тактильных контактах, и ещё повезло, что Лёня обниматься не полез.
— Слава вчера попала в аварию, сможешь быстренько ее обследовать? — Жанна всунула ему в руки карту Максима и подпихнула меня. Мол, держите ваши деньги и нашего мопса, через час хочу забрать его выгулянным, вылеченный и с бантиком на шее.
Лёня растерянно помотал головой и вернул карту:
— Нет, что ты! Мы же свои люди. И стыдно брать деньги, Славе и так досталось. Жуткая неприятность: авария среди бела дня. Наверное, вы очень испугались?
Мою руку он так и не выпустил, поэтому сейчас уверенно увлекал за нее дальше по коридору клиники. Жанна помахала, на ходу настрочила что-то в смартфоне и скрылась за входной дверью. Я же послушно топала за Леонидом: не сбегать же, в самом деле! Тем более клиника эта очень известная, дорогая. У нас в колледже считается большой удачей попасть в нее на работу, вроде как вершина карьеры. Но простых студенток сюда не брали: либо по знакомству, либо тех, кто успел несколько лет отработать в отделении, набить руку, так сказать.
