— Не сяду!
— Слава, что ты в самом деле? — бабушка все еще пыталась сгладить ситуацию. — Детям тяжело в городе, а мы с дедом…
Конечно, больше внуков — больше хозяйства! Не даром же во дворе появились свежие доски и мешки с цементом — как раз на новый сарайчик или курятник. Только собралась все это высказать, как Максим сгреб меня, взвалил на плечо и понес к выходу.
— Все, Бруньский, пора взамуж. На днях приедем и все обсудим.
И не спустил с рук, пока не загрузил в машину. Потом пристегнул ремнем, выпрямился, потер ноги и сел за руль.
— Слав, ну серьезно, они же тебя не разлюбили. Просто понимают, что ты уже выросла, совсем скоро упорхнешь из дома, почему бы не наладить и свою жизнь? Знаешь, насколько они популярны оказались? Это же экотуризм, новое направление!
— И куда я упорхну? — чем дальше мы уезжали, тем сильнее стихала моя злость, осталась одна растерянность. Сейчас что, снова к Максиму ехать? Очень нужна ему деревенская дева.
— Замуж, замуж все упархивают! Или на тяжёлые работы! Есть тут у меня одно дельце…
* * *
Со словами "всем личинкам нужно место для окукливания" Максим выдал мне связку ключей от своей квартиры. Какой-то слишком резкий и неправильный скачок в отношениях. Обычно вначале идут свидания, затем — кратковременные ночные свидания, и после — ключи от квартиры. А мне вот так сразу, без повода и предложения вести совместное хозяйство.
Точнее, все вышло настолько хорошо, что немного страшно. Максим абсолютно спокойно отнёсся к моим вещам, косметике и не всегда умелой готовке, где-то игнорировал, где-то беззлобно подшучивал, без проблем готовил сам и убирался по мелочи. Раз в неделю к нему приезжала толпа бойких студентов, они драили квартиру и закупали необходимые продукты и бытовую химию. Нам оставались, как говорил Максим, только "вкусняшечки". У ребят была какая-то небольшая фирма, занимавшаяся всей "бытовухой", в которой Максим — один из самых давних и любимых клиентов.
Я по-прежнему работала в "Ватсоне", получала зарплату, пыталась всучить Максу деньги на бытовые расходы, но он только отмахивался. Жутко неудобно выходило: села на шею беззащитному шефу и пользуюсь его добротой. Кому-то, может, и понравилась бы такая ситуация, но не мне. На второй же день хотела вернуться к бабушке с дедом, но… У тех жили другие "внуки".
Максим рассказывал о своей новой гениальной идее агротуристической базы "У Семеныча", показывал мне бизнес-план, объяснял что-то. Делал большие глаза: "Бруньский, ты же сам жаловался на усталость. А из сельхоз кабалы нельзя выбраться без откупа. Вот я и откупился другими Славиками, молодыми, ещё не упаханными, которым в радость и коза, и кот, и куры! Поверь, иначе было бы хуже: старики ни за что не бросят хозяйство, потому что так положено, ты не бросишь их. И все, конец развлечениям, отпуску и хобби". Дед с бабушкой тоже вдохновились идеей и рассказывали, что очень ждут меня, подготовили хорошую кровать на летней кухне, хотят скопить денег мне на съёмную квартиру к осени. Или новую машину. Как будто это мне нужно, а не родственники! Максим же поддерживал меня и заверял, что могу оставаться у него хоть навсегда.
Казалось бы, живи и радуйся, но не получалось. Зачем я здесь? Почему? Обычный работодатель не берёт к себе в квартиру помощников. А жить вместе, потому что пара… Между людьми в паре должна быть любовь. Я же не знала, есть она или нет. И откуда? Не знакома Бронислава Горина с любовями.
В голову лез только строчка из старого анекдота: "… а любовь русские придумали, чтобы денег не платить". Как же не платить? Я жила за счёт Максима, от него же получала зарплату, обзавелась личной картой с суммой моей стипендии за год на счету, под предлогом, что у каждой девушки должны быть деньги на помаду. Расплачиваться ей я не собиралась, но и всучить обратно Максу не вышло. Он искренне недоумевал, что в этом обидного и неприятного. Это же от чистого сердца, Бруньскому на всякий случай!
При всем этом мы ни разу не пошли дальше поцелуев. Особенно целомудренных дома. Казалось, Максим вообще старался держаться от меня подальше, когда мы оставались наедине. С одной стороны, я не была уверена, хочу ли продолжения, точнее была, но не полностью, а вдруг на этом моя маленькая сказка и закончится? С другой — обидно, что ли. Точно как он и говорил: "Как лучше: приставать или не приставать?". Но я же и сама не знала. Приличные секси-боссы не бросают деревенских дев одних сражаться с такими дилеммами!
Поэтому, когда он пригласил съездить вместе на базу отдыха, я даже обрадовалась. Если уж и там не дойдет до бордовых простыней — не знаю, где может дойти. Не самой же намекать, а неопределенность нервировала. Не до той степени, чтобы "случайно" вломиться к Максу в душ, "случайно" в одном полотенце, которое тут же "случайно" упадет на пол, но нервировала.
Вещей я взяла немного, одну маленькую спортивную сумку, но неожиданно, им не нашлось места в багажнике: все его пространство занимала громадная серая коробка. Макс отказался пояснять что-то, просто бросил наши сумки на заднее сиденье и помог мне сесть в машину. Он до сих пор хромал, врачи советовали подумать об операции, но он пока отказывался, занимался делами "Джона". Жанна несколько дней назад уехала в Париж, на свои курсы и теперь слала свои снимки и делилась впечатлениями от прогулок по Монмартру. Максим трепал меня по затылку и обещал зимой непременно свозить туда же, или на Огненную Землю.
Пока же мы ехали на базу с сверхсекретной коробкой в багажнике. Я старалась не думать о ней, о мелькающих за окном деревьях, о хмуром и нервном Максе, о странных виражах, которые делала моя жизнь в последний месяц. Он даже остановился на полпути, вышел из машины и выкурил несколько сигарет подряд, поглядывая на меня. После решительно выбросил пачку в урну и со словами "только не надо про деда, эти были последними", вернулся на место водителя.
Сама база располагалась в сосновом бору, на берегу водохранилища. Наш домик стоял на отшибе, в стороне от прочих и с личным небольшим пляжем. Песок тут явно привозной, но такой белый и чистый, что я не выдержала, сбросила босоножки и добежала до воды. Буйками был огорожен совсем маленький участок, не поплавать толком, но это такие мелочи! Макс пришел чуть позже, разогнался, прыгнул в воду и обрызгал меня с ног до головы. А мокрые валькирии обиды не прощают. Я завизжала и прыгнула на него, все равно сарафан промок, да и не нравился мне никогда.
