— Ну все, понеслась. Смотри, если твоя жертва пойдет коленками назад…
— Не пойдет. А мне можно?
— Куда тебе можно?
Марков закатил глаза.
— Домой, брат, домой. Позвоню, как только твою жертву вызволим.
— А куда ее? У нее никого нет, сирота.
— По состоянию. Если ты не перегнул — скорей всего в больницу. Сказал — отзвонюсь, — отрезал Марков, встал и подал Артему руку.
— Все, давай. Работой на всю ночь ты меня обеспечил. Настоящий друг!
— Прости, брат… но кроме тебя некому…
— Ладно, ладно, двигай. До связи.
Дома Артем, даже не разуваясь, с размаху упал на диван, положил перед собой телефон и, как каменный, так и просидел, не сводя глаз с серебристого прямоугольника, пока тот не запел голосом Кипелова.
— Ну все, Темка, закончили с твоей жертвой насилия, — отрапортовал Марков. — А ты прав оказался. На девочке места живого нет. Тишман этот прям как гестаповец. И ожоги, и порезы, и гематомы, и … тьфу, даже говорить противно. В-общем, она в первой клинической. Завтра можешь навестить.
— Спасибо! Толян… брат… спасибо!
К горлу подступил комок, дышать стало трудно.
— А Тишман? — спросил он хрипло.
— Взяли. Пока на семьдесят два часа, потом будем выходить в суд, чтоб под стражу. У него в подвале еще двух девчушек нашли. Одной даже шестнадцати нет. Так что спасибо за сигнал, гражданин Каверин!
Заснуть Артем этой ночью так и не смог. Только закрывал глаза — начинали мучить кошмары, он просыпался от собственного крика и еле дожил до утра.
Примчался в больницу к восьми утра и долго пререкался с санитаркой, которая ни за что не хотела его впустить даже в приемный покой. Только после обещания так и сидеть под дверью, та сжалилась и сказала номер палаты травматологического отделения, в которую положили Алину Ледневу, что поступила часов пять назад.
— Голенькую прям так и привезли, — качала головой пожилая санитарка с аккуратно заправленными под белую косынку седыми волосами. — В простынку завернули и все. Избитую, изрезанную. Кто же с ней так? Как только таких изуверов земля носит! И еще двух, но у тех синяки, в центр реабилитации увезли. А ты иди, милок, иди. Принеси ей рубашечку, халатик, тапочки, умывальное. Наше-то, казенное, сам знаешь…Ну, и вкусненького чего.
Через два часа Артем с большим пакетом стоял у двери двенадцатой палаты и не решался войти. Не знал, как после всего посмотрит в глаза этой девочки, влюбленной в него по уши.
— Вы к кому? Вообще-то часы посещений с четырех.
Артем обернулся. На него строго смотрел сквозь толстые линзы очков седой врач.
— Простите, — смутился Артем. — Тут девушка…. Ночью поступила. Аля… Алина… Леднева. Как она?
— А вы ей кто? — недоверчиво спросил врач.
— Друг, — Артем еще больше стушевался. — Знакомый.
Доктор укоризненно покачал головой.
— Она сирота! У нее нет никого. Ну, кроме меня.
Строгое лицо врача немного смягчилось.
— Серьезных повреждений нет. Порезы, ожоги, в том числе электротравмы, гематомы от ударов различными предметами, скорей всего специфическими, следы удушения на шее, травмированы половые органы, разрывы, проколы… вынули с десяток скоб от мебельного степлера.
Врач замолчал и поморщился.
— Доктор… а ее осматривали на предмет вшитых под кожу предметов?
Артема все еще опасался угрозы Тишмана про капсулу с ядом.
— Под лопаткой вырезали чип собачий. Больше вроде ничего. А что?
— В районе сонной артерии?
— Нет. Делали рентген шейных позвонков, нашли бы.
»Тварь… блефовал». Артему стало еще противнее от самого себя.
— Доктор, а ее можно увидеть?
Врач засомневался.
— Она спит, ввели успокоительное, антишоковая терапия.
— Обещаю не будить.
— Хорошо. Пять минут. Вещи принесли?
Врач показал на пакет в руках у Артема.
— Это хорошо. А то поступила без одежды. Оставьте сестре.
— Иван Семенович! — в коридор из соседней палаты выглянула медсестра. — У Горлова кровотечение, скорее.
Врач коротко кивнул и поспешил уйти.
Артем осторожно приоткрыл дверь палаты.
Аля лежала на крайней кровати, у входа. Бледное до синевы лицо, под глазами залегли черные тени, на скуле багровел огромный синяк. Поперек тонкой шеи — темный след от удавки, пальцы рук, забинтованы.
Сердце заболело от жалости, Артем стиснул кулаки и чуть не застонал.
Осторожно поставил пакет у кровати, бережно убрал со лба прилипшую прядь. «Прости, маленькая…». Сам не понял, то ли шепнул это, то ли просто подумал. И ушел.
Артем приходил каждый день. Разговаривал с врачом, приносил лекарства, что тот рекомендовал, фрукты и конфеты. Пока Аля спала под действием лекарств — заходил к ней и тихо сидел у постели. Но как только девушке позволили проснуться — просто наблюдал за ней сквозь стекло двери палаты.
Через две недели доктор Румянцев сказал, что готовит Алю к выписке.
— Вы заберете ее? — спросил врач и внимательно заглянул в глаза Артему.
Он опустил взгляд и отрицательно покачал головой.
— Ясно.
Доктор поджал губы и сухо продолжил:
— Значит, в центр реабилитации. Ничего, там хорошо. Психологи работают. Накормят, оденут. Профессии научат.
— А где он находится? — спросил Артем.
— Вам зачем? — удивился Румянцев.
— Хочу посмотреть, как оно там…
Доктор усмехнулся.
— Пойдемте в ординаторскую. Адрес дам.
Директор центра Вера Петровна, полноватая женщина под пятьдесят, ласковым тихим голосом рассказывала ему о том, какие у них замечательные педагоги и психологи, и что недавно привезли новую мебель и оборудовали компьютерный класс.
— Она детдомовка? — спросила Вера Петровна.
— Да. И после детдома нигде не училась.
— Да, я в курсе. Как и те две девушки, что поступили две недели назад… Как таких уродов земля-то носит?
— Эти были у него всего ничего. Але досталось больше. Три года…
— Ничего, ничего. — Вера Петровна накрыла его ладонь своей, мягкой и теплой. — Отогреем, научим, профессию дадим. Все будет хорошо. Только…
— Что только? — Артем встревожено посмотрел на директора.
— После реабилитации что с ней будет? Жилья нет, денег нет.
— Деньги будут, — твердо ответил Артем. — Дайте мне ее паспортные данные, открою счет на ее имя. Все необходимое — одежду, там, косметику… что еще нужно, только скажите — все куплю. А жилье…
