Через некоторое время его фотографии, выложенные в Интернете, привлекли внимание нескольких редакторов и прохвост начал работать на заказ. Чуть ли не каждый месяц выезжать в командировки и привозить оттуда всё новые и новые шедевры. Кто же знал, что у Лиса обнаружится талант к фотографии? Я уж точно не знала, а потому радовалась вместе с ним. Радовались и наши дети, которым отец привозил из-за границы интересные штучки.
Сын, как только стал чуть старше, сразу же вызвал логичный вопрос моей матери:
— А чому рыжий?
Было у нас предположение, «чому рыжий», но озвучивать его моим родителям мы не решились. Вероятно, дело было в том, что свою жизнь Виктор начал еще в зачарованном лесу, когда Лис был частично обращен и прежний цвет его волос такого вопроса бы не вызвал.
Младшенький — Степашка — был как две капли воды похож на меня. Голубые глаза, темно-русые завивающиеся волосы, а также истинное любопытство прожженного журналиста.
С работы в «Терре инкогнита» меня, кстати, уволили, но я особо не переживала по этому поводу, потому что нашла иной способ реализовать себя. Написала книгу, в основу которой включила события, произошедшие в Дремучем мире, и заключила договор с одним из издательств. Казалось, жизнь моя наладилась и хуже уже не будет, но…
Но совсем недавно мне сообщили о том, что Антон Лисавин подцепил жуткую заразу в очередной командировке и скоропостижно скончался. С этого момента жизнь, разукрашенная яркими красками, исключила из себя все оттенки кроме черного и белого.
Все мои старые знакомые явились на похороны. Медведь, приехавший из Станино на несколько дней, Волк, взявший на работе административный отпуск, Ветер, отказавшийся от высокооплачиваемой фотосессии, и Заяц. Артем первым из них узнал о произошедшем, и потому его поддержка стала для меня лучиком в темном царстве горькой утраты.
Спустя месяц я всё еще с трудом верила в случившееся. Боль разрывала сердце изнутри, но приходилось держаться, чтобы не показать окружающим своей слабости. Хотя, уверена, я заслужила быть слабой.
Ноги сами привели меня к заведению под названием «Поговорим по душам». Каждый раз, когда вывеска попадалась мне на глаза, губы непроизвольно расплывались в слабой улыбке. Как раз в стиле Зайца, готового положить свою жизнь на то, чтобы ни за что не остаться в одиночестве.
Отворила дверь в бар и прошла в интимный полумрак заведения. В выходные дни народу здесь было столько, что все места за круглыми столиками были заняты, однако в тоскливые будние вечера только самые стойкие заходили к Зайцу на чашечку… коньячка.
Тепло, спокойно, приятная музыка. Атмосфера вполне подходящая для того, чтобы вести разговоры по душам.
Расстегнула пуховик, сняла шапку, но к широкой барной стойке, окруженной мягким неоновым свечением и расположенной справа от зала, подходить пока не решилась. Мужчина в коричневом переднике вел разговор с одним из своих постоянных посетителей. Лучше не отвлекать от процесса. Невежливо это. Да, и хозяин, и бармен, Заяц ни за что не упустил бы возможности общаться с клиентами лично. Это была едва ли не самоцель.
— А она мне, значит, и говорит, — доверительно и заплетающимся языком сообщал лысеющий клиент Зайцу, протирающему стакан тряпочкой, — ты, говорит, скотина редкостная. Говорит, лучшие годы жизни своей на меня потратила. И, говорит, чтоб ноги моей больше в квартире не было, которую ей отец завещал. Вот так.
— Так почему не разводишься?
К проблеме каждого своего посетителя хозяин заведения относился жалостливо и с пониманием, что заставляло мужиков возвращаться сюда снова и снова. Садиться за барную стойку и трещать обо всем на свете, заливая в себя кружку за кружкой.
— Дык люблю ее, мегеру такую, — хлопнул мужик ручищей по стойке. — Давно бы уже, но понимаешь, Артемка, душу бы отдал за бабу эту проклятую.
— Любовь зла, — усмехнулся Заяц.
Даже спустя столько лет он не выглядел на свой возраст. Лет на семь-восемь младше, как минимум, что позволяло клиентам фамильярничать напропалую, однако Зайца этот факт нисколько не смущал. В первую очередь он — друг, товарищ, приятель, а остальное — простые формальности, которые можно оставить в стороне.
Я всё еще стояла у входа, когда взгляд блондина обратился ко мне. Теперь уж не отвертишься. Заковыляла в своих меховых унтах к беседующим.
— Леся, — оставил Заяц стакан в сторону.
— Тём, — вернула я теплую улыбку.
— Ну, я пошел, — напомнил о себе мужик, выложил пару крупных купюр на стойку и поднялся с табурета. — Мириться с этой зазнобой.
— Потом расскажешь, как прошло, — попросил его участливый бармен вдогонку.
— Буду держать в курсе, Артемка. Давай.
Когда дверь за клиентом захлопнулась, могла усесться на его место напротив миловидного бармена и заглянуть в большие карие глаза.
— Как обычно. Спасибо, — вместо приветствия произнесла я, положила руки на стойку и уткнулась в них подбородком.
— Как обычно не дам, — воспротивился моей просьбе Заяц, сдвинув брови. — На тебе и так лица нет. Может, просто поговорим?
— Поговорим по душам, ага, — безразлично ответила я, и ему всё равно пришлось налить. Только не как обычно, а кофе с молочной пенкой. В общем, тоже неплохо.
— Мне больно смотреть на тебя, — сообщил мужчина, нагнувшись, чтобы головы наши оказались на одном уровне. — А поэтому предложу еще раз. Давай уедем.
Всегда отвечала на его предложение категорическим отказом, но почему-то именно сегодня задержалась с ответом. Совсем, что ли, от горя обезумела? Ответить нужно, но слово «нет» застряло в горле. Открыла рот. Закрыла. Взяла в руки чашку и уткнулась в нее, чтобы скрыть свое смятение, но Заяц понял всё и так, без слов.
— Я понимаю, как это тяжело, — тихо сказал он. А потом вышел из-за стойки и уселся на соседний табурет. — Но хоть жизнь его была коротка, уверен, что прожил он ее так, как и хотел. Любимая жена, двое детей, путешествия во все точки мира. Но тебе, именно тебе нужно жить дальше. Что я тебе говорил насчет накладывания на себя рук?
Обеспокоенный детский голос Зайца, нашедшего мое изрядно потрепанное тельце под Душекрадом Необыкновенным, вспомнился настолько четко, будто только вчера ушастый оборотень тряс меня за плечи и умолял не делать глупостей, обзывая дурой и прочими нелестными эпитетами.
— Знаешь, есть у меня одна идея, которая точно не оставит тебя равнодушной, — внезапно загорелся мужчина и продолжил с не меньшим энтузиазмом: — Я знаю, что ты все фотографии Антона хранишь. Даже самые старые. Верно?
Кивнула, не совсем понимая, к чему он клонит.
— Так, может, отправимся по местам его «боевой славы» и собственными глазами всё это увидим? Управление баром оставлю на совесть своих работников. Парнишки хоть и молодые, но если б я не мог доверить им такое ответственное задание, то и не нанимал бы. Что скажешь?
