Воспользовавшись тем, что внимание французских офицеров занято Бромлеем, пленный капрал, которому накануне англичане поднесли водки и дали денег, приблизился к французским позициям, где его тут же окружили сослуживцы. В ответ на расспросы о пребывании в плену капрал продемонстрировал эти деньги и сообщил, что с пленниками прекрасно обращаются и собираются отправить на родину. Показал он и письмо лейтенанта, которое должен был передать коменданту форта. «Совершенно случайно» оно оказалось не запечатано, а потому было немедленно прочтено солдатами. Когда офицеры наконец заметили происходящее, забрали письмо и отправили капрала обратно в палатку парламентера, было поздно: семена будущего бунта уже были посеяны
.
Французские солдаты, много месяцев не получавшие жалованья и питавшиеся только сухарями да рисом, оказались перед неравноценным выбором. Им предстояло решить: принять сражение против огромной армии визиря, что даже при самом лучшем исходе сулило продолжение всё того же безрадостного существования в пустыне, или, сдавшись в плен, отправиться на родину, покинув опостылевший Восток. При виде же ранее сдавшегося в плен сослуживца - сыт, пьян и куры денег не клюют - искушение и вовсе становилось непреодолимым.
Как покажут дальнейшие события, Бромлею и его английским коллегам удалось успешно посеять семена будущего мятежа. Более того, те упали на хорошо подготовленную почву, ибо по удивительному стечению обстоятельств именно 9 декабря в Эль-Ариш для частичной ротации личного состава прибыл пехотный батальон 13-й линейной полубригады, в гренадерской роте которого служили бывшие карабинеры 2-й легкой полубригады, ранее бунтовавшие в Дамьетте
.
Фактор времени
Между тем начала военных действий и кровопролития еще можно было избежать, поскольку командование обеих армий, как мы видели, проявило заинтересованность в том, чтобы решить вопрос о возвращении Египта Османской империи мирным путем, через переговоры. Однако за стол переговоров еще надо было сесть, а парламентеры от каждой из сторон двигались к нему отнюдь не с одинаковой скоростью. Более того, при параллельном рассмотрении действий участников конфликта трудно избавиться от ощущения, что они находились словно в разных измерениях, где время текло по-разному.
Клебер, получив столь желанное им согласие Юсуф-паши и Смита на переговоры, отнюдь не торопился к таковым приступить, ведя дела так, будто в запасе у него целая вечность. Могу предположить, что столь умиротворяющее воздействие на него произвело общение с генерал-адъютантом Мораном, рассказавшем главнокомандующему о своем почти месячном пребывании «в гостях» у командора Смита на «Тигре». Из разговоров с англичанином у Морана сложилось самое уничижительное впечатление об армии визиря, которое он подробно изложил 9 декабря в отчете главнокомандующему. Молодой офицер - Морану тогда было 28 лет - явно поддался обаянию гостеприимного хозяина (Смит принимал его по высшему разряду) и доверчиво внимал его речам, забыв о высказанной еще древними мудрости: «Сущность войны - обман». Очевидно, что еще до того, как он изложил свои соображения на бумаге, Моран устно поделился ими с Клебером:
«Армия визиря, стоящая лагерем севернее Яффы, насчитывает лишь 12 - 15 тыс. чел., в основном кавалерии. Это все силы Османской империи.
<...> Армия испытывает большую нужду и сильно страдает от дождей и ненастья. В ней царит полнейший беспорядок, кавалеристы продают своих лошадей, оружие и дезертируют. Целые корпуса покидают лагерь. Всё ополчение, набранное в Дамаске и Алеппо, дезертировало. Сражения при Абукире и на лимане Дамьетты наполнили войска невыразимым страхом. Офицеры отказываются выступать, солдаты в голос кричат, что их ведут на бойню. Недавно из пятитысячного корпуса, получившего приказ идти на Эль-Ариш, дезертировала половина личного состава, едва лишь они вышли из Газы»
.
Разумеется, при таком положении вещей в лагере неприятеля можно было не спешить с переговорами, а тянуть время, дожидаясь, когда вражеская армия сама разбежится. Вероятно, именно поэтому парламентеры и не торопились.
Выехав из Каира только 9 декабря (11 дней спустя после полученного от визиря приглашения!!!), Дезе и Пусьельг прибыли в Дамьетту 11-го, но Смита там уже не застали. «Нам сказали, - докладывал 13 декабря Пусьельг Клеберу, - что тремя-четырьмя днями ранее Смит появился здесь, отправив гонца сказать, что ждет нас, однако день спустя исчез из виду и больше не показывался»
. Французские парламентеры остались ждать возвращения «Тигра» в Дамьетте.
16 декабря они вновь написали Клеберу, что Смит до сих пор не объявился. Заодно сообщили (пять дней спустя после приезда!!!), что, оказывается, забыли в Каире присланные ранее великим визирем пропуска, которые следовало предъявить командиру блокирующей Дамьетту турецкой эскадры, дабы он пропустил их к Смиту, когда тот появится
. Возникшая пауза явно не смущала парламентеров. Клебера - тоже. Считая, что время все еще работает на французов, он не выказывал ни малейшего беспокойства возникшей заминкой и не спешил известить о ней великого визиря. Только 20 декабря, после получения известий об ультиматуме полковника Дугласа Эль- Аришу
, французский главнокомандующий заторопился и, наконец, написал Юсуф-паше о том, что по-прежнему готов к переговорам и что его представители давно ждут в Дамьетте командора, на которого он и попытался свалить вину за возникшую паузу
. Однако драгоценное время было уже упущено.
Если французы вели себя так, будто в их распоряжении - вечность, то турецкое командование, похоже, считало каждую минуту до прибытия парламентеров. 12 декабря Франкини докладывал:
«Задержку с возвращением Смита в ставку приписывают погоде, но от этого нетерпения не становится меньше, и на то есть свои причины. Для содержания армии, полностью собранной в Газе и ставшей весьма значительной, требуются немалые усилия, особенно если ее пребывание затягивается. В это время года доставка провизии по морю затруднена, по суше надо преодолевать большое расстояние, и провианта никогда не бывает в достаточном количестве. Кроме того, пребывание на одном месте утомляет и вынуждает острее чувствовать лишения, связанные с кампанией. Сие порождает множество сложностей, для преодоления которых никак не удается найти средства. На протяжении многих веков в этой части мира существовал риск однажды обнаружить свой лагерь без войск. Чтобы предотвратить всякие неприятности и занять умы, великий визирь и послал в Эль-Ариш ультиматум о капитуляции. <...> В соответствии с ультиматумом готовится отправка 15-20 тыс. чел. для выдвижения к форту и захвата колодцев между ним и Катией, чтобы перерезать французам коммуникации через пустыню. Общее мнение таково, что Эль-Ариш не окажет серьезного сопротивления, несмотря на приказы Клебера и усилия коменданта. <...> Ультиматум Эль-Аришу и ответ коменданта форта повлекли за собою подготовку экспедиции в 20 тыс. чел. <...> Эта армия без палаток, поклажи и тяжелых вещей выступит в поход через три-четыре дня. Она имеет пять 24-фунтовых орудий и десять - калибром от 4 до 8 фунтов. Сераскиром (командующим. - А. Ч.] в этом предприятии назначен Реджеб-паша, но Хуссейн-паша и Мустафа-паша, опытные в военном деле, будут руководить военными действиями. Великий визирь отправится несколько дней спустя после их ухода, чтобы лично присутствовать при атаке, соблюдая, однако, инкогнито. Он мне предложил его сопровождать, что я и собираюсь сделать, если здоровье позволит. Согласно полученным сведениям, не думаю, что этот форт продержится дольше недели»
.
