Комнатка наполнилась сладкими запахами, и Захар почувствовал, как во рту скапливается слюна.
– Держи! – Варя надломила булку и бóльшую часть протянула другу.
– Нет уж, так не годится! – возмутился мальчишка. Он отделил от своей половины кусочек и вернул его Варе. – Вот теперь поровну.
Друзья уселись на старый матрас и в полной тишине принялись за еду. Рядом, весело подмигивая, горели четыре свечи, пальцы стали липкими от сахарной посыпки, и Варе показалось, что это самый чудесный ужин в ее жизни.
Когда с булкой было покончено – друзья ели ее так долго, словно им подали трапезу из трех блюд, – Захар облизнул пальцы и проговорил:
– Совсем другое дело. Маловато, конечно. Но мне, бывало, и этого не перепадает.
Варя кивнула и посмотрела на огонь:
– Мы как будто путешественники. Остановились на привал и сидим у костра.
– Оно почти так и есть. Только путешествуем не по своей воле. Послушай…
– М?
– Я все хотел спросить, – Захар замялся. – То, что этот сморчок говорил тогда в кабинете… Выходит, это все правда? И механическое сердце, и все остальное?
– Ты ведь и сам видел, – смутилась девушка.
– Кхм, да… – Захар скосил глаза на Варину грудь и тут же густо покраснел.
Ненадолго воцарилась тишина.
– Но как же оно… Как оно устроено? Разве такое вообще бывает? Кто его сделал? Ох! – выдохнул мальчишка, увидев растерянность на лице подруги. – Чересчур много вопросов, да?
– Нет. То есть… Я не знаю, – прошелестела Варя. – Я никогда об этом не говорила. Механическое сердце заводится ключом – это ты уже знаешь. И работает точно так же, как и обычное, – сжимается и разжимается, чтобы кровь текла по сосудам. Сердце сделал для меня папа, – девушка ненадолго задумалась, – потому что мое собственное было нездорово. Наверное.
Варя нахмурилась и замолчала. Захар смотрел на подругу с благоговейным ужасом.
– Если честно, Полозов оказался прав. Папа не был честен со мной. Неужели он не понимал, как это страшно? Не знать о себе ничего? Не понимать, кто ты, откуда взялась? – Варин голос взлетел вверх и зазвенел обиженными нотками. Она подняла глаза на друга и пару мгновений смотрела на него так, словно это он не сказал ей правду, словно это от него она так хотела получить все ответы.
– Совсем ничего? – Захар округлил глаза.
– Первое, что помню, – это вода. Много-много темной прохладной воды. Она была повсюду. Я дремала, потом открывала глаза и снова видела вокруг только воду, – Варя поежилась. – Еще помню, что пыталась вздохнуть, но не могла. Помню, что было очень больно. И страшно. Я пыталась вырваться, но натыкалась на что-то твердое, гладкое. Стекло?
– Странно, – пробормотал Захар.
– Иногда думаю, что это мог быть просто сон. Он часто мне снится, – пожала плечами Варя. – А дальше я увидела яркий свет и папино лицо. Дышать все еще было очень тяжело, и я почти сразу заснула. Может быть, тогда у меня и появилось, – она приложила руку к груди, – мое сердце. Когда я проснулась, уже в своей кровати, за окном шел снег. Это было пятнадцатого января.
– Пятнадцатого января, – Захар сдвинул брови к переносице. – А какого года?
– Этого, – прошептала Варя.
– Как же?! – Захар выпучил глаза. – Сейчас ведь ноябрь, выходит, даже года не прошло?
– Да. Всего год назад никакой Вари Чудариной вообще не существовало, а теперь есть я. Так ведь не бывает! Мне становится жутко, когда я обо всем этом думаю.
– А раньше? Неужели ничего не помнишь?
Варя покачала головой:
– Почти ничего. Иногда мне снятся сны – размытые, как будто я рассматриваю их сквозь мутное стекло. Целое поле одуванчиков, стрекочут велосипедные колеса, солнце светит в лицо, а где-то впереди смеется папа. Еще я вижу светловолосую женщину, очень красивую. Она улыбается и что-то говорит, но слов не разобрать. Только мне кажется, что эти сны – не мои. Они принадлежат какой-то другой девочке.
– Другой?
– Когда папа пришел в мою спальню, он назвал меня Полиной. Обнимал, плакал и просил прощения. Мне было тогда очень страшно. Я не могла ничего вспомнить и сказать почти ничего не могла – слова путались в голове. Через несколько недель, когда мне стало получше и мы немного привыкли друг к другу, папа сказал, что я – не она. Не Полина, не его дочь. И, раз так, мне нужно дать новое имя. Так я стала Варей.
Девушка не сводила застывшего взгляда с пламени свечи. Каждое слово – тяжелое, почти неподъемное, – давалось ей с трудом. Секреты не любят, чтобы их раскрывали.
– Мы проговорили тогда весь вечер. Папа рассказал о Полине. Она умерла, когда ей было двенадцать. И папа очень мечтал ее вернуть. В кабинете я увидела ее портрет – мы и правда похожи. Папа сказал, что я – его чудесный дар, и он всегда будет меня оберегать. – К горлу подступил комок, глаза защипало. Варя зажмурилась и несколько раз глубоко вздохнула. Когда она продолжила, голос дрожал: – А потом папа стал учить меня. Математике, литературе, языкам, танцам. Мне нельзя было выходить из дома, но оказалось, что путешествовать можно прямо из библиотеки. Там было так много чудесных книг! Мне особенно нравились те, в которых говорилось о приключениях, о морских путешествиях, о полетах… Я решила, что прочту их все. Но не успела.
Варя надолго замолчала. Захар не знал, будет ли она рассказывать дальше, но не решался нарушить тишину.
– Они пришли в начале сентября. Ворвались в дом, стали выламывать двери и крушить все вокруг. Папа часто говорил, что есть люди, которых мне нужно бояться. Они способны на все что угодно, даже… – Варя осеклась. – Мы хотели уехать из Цареграда, из Гардарики. Туда, где о нас ничего не знают.
– Его увезли? – прошептал Захар. – Так же, как мою маму?
Варя кивнула.
– Мне помогли сбежать. Я даже не поняла, как они появились в моей спальне. До сих пор не уверена, что это мне не приснилось, но они без ключей открывали замки и перемещали предметы, не касаясь их руками!
Захар издал звук, похожий на кряканье, но спрашивать ничего не стал.
– Потом я попала в гимназию – тогда всем казалось, что это безопасное место, и меня ни за что не станут там искать. – Варя горько усмехнулась и подняла на друга большие влажные глаза. – А дальше ты все знаешь.
– Экхм, – откашлялся Захар. Ни одного слова, как назло, не приходило на ум.
– Наверное, это очень непросто – услышать такое, – проговорила Варя, – Кто угодно растеряется.
– Да. То есть нет… Я поверить не могу, что это все взаправду!
– Я бы тоже на твоем месте не поверила.
– А кто-то еще…
– Нет, я рассказала только тебе. Наверное, нужно было сделать это раньше – получилось, что я тебя обманула.
