Каждый раз порывался открыть долбанную дверь, но здравый смысл побеждал жалость. А позже Алина перестала петь. Замолчала совсем. Не хотела есть и пить, отказывалась ходить в душ. Иногда одаривала Батыя отстранённым взглядом и снова отворачивалась.
Когда Архан вошёл в бункер, она приоткрыла глаза и, увидев его, резко села на кровати.
— Здравствуй, Алина.
Задышала часто, рвано. На неестественно бледной коже выступил румянец.
— Здравствуй, — прохрипела осипшим голосом, прокашлялась. — Ты пришёл меня убить? — а во взгляде столько безнадёжности, как будто и правда верила, что он явился с целью лишить её жизни. Дура.
— Если бы планировал грохнуть, не переводил бы на тебя еду.
На мгновение в её глазах вспыхнула злоба, но тут же угасла. Умная девочка.
— Тогда зачем ты пришёл? — спросила осторожно.
— Это ты мне скажи, зачем я пришёл? Чтобы забрать тебя отсюда или оставить здесь ещё на две недели?
Она вскочила, но пошатнулась и осела обратно.
— Забери… Пожалуйста, — губы задрожали, и щёки заблестели от влаги.
Монголу же словно нож в кадык воткнули. Зря он девчонку здесь столько промариновал. И заскрипел зубами от раздражения. Нехорошо оно, жалость эта. Однажды уже испытывал нечто подобное. Ничего путного из этого не последует.
— Не реви, — взял её за предплечье, потянул вверх. — Вставай. А теперь смотри мне в глаза, — взяв её за лицо, заставил поднять взгляд. — Будешь послушной — больше сюда не попадёшь, — дождался, пока она кивнет, подтолкнул вперёд. — Иди наверх.
Девчонка поспешила к лестнице, то и дело оглядываясь на Монгола. Наверное, боялась, что он передумает. А он уже не изменит своего решения. Ни за что. В штанах всё колом стояло, так хотелось её отодрать. За две недели пару раз спускал в шалаву, но при этом не испытывал ничего схожего с тем кайфом, который испытал с этой малолеткой.
— Давай сразу в спальню, я соскучился по тебе.
Девчонка застыла, тут же сжалась.
— Нет… — обернулась, а взгляд полон непокорности.
— Хочешь вернуться в бункер?
* * *
Не хотела. Готова была сделать что угодно, лишь бы не возвращаться туда. Но вот в постель к нему… Выше моих сил. Тогда это будет значить, что я проиграла, сдалась. Опустила руки, как когда-то Лерка.
Только и обратно в бункер не хотелось. Дни, проведённые там, сродни вечности пыток. Ещё немного и я сошла бы с ума.
— Не хочу в бункер…
— Тогда иди, Алина, — подтолкнул меня вперёд, сам же неотрывно следовал позади.
Сбежать не получится, уже пробовала. Сопротивляться тоже… Он просто запрёт меня в жутком подвале снова, и не факт, что в следующий раз я выйду оттуда сама.
Уже в доме тащил за руку по лестнице, а я упиралась ногами в ступеньки и тихо хныкала. Монгол же не обращал на мои слабые попытки никакого внимания. Он был похож на одержимого: страшный взгляд, полный уверенности и играющие скулы. Теперь мне стало страшно по-настоящему. Так, словно там, куда меня ведут, случится что-то необратимое. То, что изменит мою жизнь навсегда…
А что, если я забеременею? Что будет тогда? Он ведь уже давал мне понять, чего именно хочет…
— Постой! — схватилась за его руку, потянула на себя, принуждая его обратить на меня внимание. — Давай поговорим? Пожалуйста…
Наверное, мой вид был слишком жалок, потому что Монгол вздохнул, присел на ступеньку.
— Давай поговорим, — потянул меня вниз. — Только недолго. Мне сейчас не до разговоров, — и, взяв меня за руку, приложил ладонью к своей ширинке, а я ощутила внушительную твёрдость. — Видишь? Не стыдно тебе мужика голодным оставлять?
Инстинктивно дёрнулась, но, конечно же, вырваться не смогла.
— Пожалуйста, — прошептала, сгорая от стыда за саму себя, трогающую член Монгола.
Он нехотя отпустил мою руку, уперся локтями в ступеньки.
— Говори.
— Ты сказал тогда о беременности…
— Совершенно верно, — перебил меня грубо. — Я сказал и этому быть.
— Я не могу так, понимаешь? Я не готова… Это неправильно. Ты же не можешь заставить меня рожать тебе детей. Мы в двадцать первом веке живём! — перешла на крик, но сразу же осеклась. — Я не понимаю, что происходит… Почему я? Почему не та, которая захочет тебе родить и…
— Так, всё. Умолкни. Я понял твою точку зрения. Обещаю повременить с детьми. Но это только в том случае, если ты будешь послушной. А теперь вставай, — поднялся на ноги, потянул меня вверх. — Покажу тебе нашу спальню.
От последних слов подкосились ноги, и я пошатнулась, хватаясь за поручни.
— Пожалуйста…
— Алина! — рявкнул так, что, казалось, задрожал дом, а я не стала испытывать его терпение и бросилась наверх.
Не разбирая дороги из-за застилавших взор слёз, влетела в первую попавшуюся комнату и застыла на пороге. Спальня…
— Вот видишь, сама судьба тебя привела в мою комнату, — усмехнулся, прижав меня спиной к себе, и склонился к шее. — Как же ты меня заводишь, маленькая паршивка, ммм… Так бы и отымел.
Закрыв глаза, сжалась в какой-то немыслимый комочек и тихо запела. Глупо, наверное, распевать песенки, когда тебя вот-вот изнасилуют во второй раз, но только так я могла справиться с приступом паники, что накрывала девятым валом.
Монгол вдруг замер, развернул меня к себе и прижал большой палец к моим губам.
— Открой глаза.
Взглянула на него, но прежней похоти не увидела. Словно дурацкая песенка успокоила и его тоже.
— Я не хочу делать тебе больно. Не хочу принуждать тебя. И я был бы рад, если бы ты помогла мне.
— Как? — прошептала, задыхаясь от слёз, что застряли комом в горле.
— Доверься мне.
Дайте-ка подумать… Довериться тому, кто тебя похитил, изнасиловал, травил собаками, запер на две недели в бункере? Да запросто! Особенно, если учесть, что выхода у меня другого попросту не было.
— Давай, иди сюда, — повёл к огромной кровати, которая показалась мне местом казни, а я входила на неё, как на плаху. — Плохо не будет, обещаю. Это нужно снять, — усадив на постель, потянул футболку вверх и, сняв её, надавил на плечи, принуждая лечь. Шумно выдохнул, рассматривая мою грудь, соски которой превратились в горошины. Взгляд его постепенно темнел.
Рассматривала его, как в замедленной съёмке, такого огромного, мощного, разрисованного странными татуировками. Будто и не человек он вовсе. Подавляя слабое сопротивление, развёл мои ноги в стороны и устроился между ними, а его горячий язык обжёг мне кожу груди, которую Монгол алчно накрыл своими губами. Его пальцы коснулись промежности, и я тихо всхлипнула, отворачиваясь. Только бы это поскорее закончилось. Пусть уже начинает, пусть всё пройдет быстро.
