— Ложись, — не очень-то бережно куда-то швырнули. Кажется, кровать. Благо, она была мягкой, и я не ударилась своим измученным телом. Но боль всё же прострелила где-то в районе плеча. — Смотри на меня! — кто-то встряхнул, схватил за лицо огромной ручищей. — Давай! Открывай глаза!
И я открыла. Встретившись с тёмно-карим взглядом, заскулила. Я вспомнила его. Тот самый главарь, что велел меня помыть.
— Пожалуйста… — прошептала одними губами. Без звука.
— Смотри, как я буду тебя драть! А потом расскажешь об этом Монголу! В подробностях! — выплюнул мне в лицо и резко сорвал полотенце, в которое меня укутали после «купания». — Я имел твою сторчавшуюся сестрёнку и тебя поимею! За моих братьев, сука! За мою кровь!
Я слышала его страшные слова, но они не доходили до моего сознания. Отлетали, словно ударяясь об стену. Только видела глаза его дикие, яростью горящие. И чувствовала… Ощущала кожей, как сильно он меня ненавидит. Как хочет причинить боль.
А потом он придавил меня своим телом, и я уткнулась лицом в его грудь, обтянутую чёрной футболкой. Между ног обожгло болью, и бандит толкнулся, вгоняя в меня член.
Сил не осталось. Только крик, застрявший где-то в горле, не давал вдохнуть. А, может, это здоровое туловище, что по-звериному приколачивало меня к кровати. И большой хер внутри, движущийся, как отбойный молоток, раздирая меня на части.
Закрыть глаза он не позволил. Сдавив моё лицо в ладони, оскалился, как волчара.
— Смотри на меня! Смотри!
Я смотрела. Безвольно раскинувшись под ним и желая только одного. Чтобы этот кошмар закончился.
ГЛАВА 16
— Не надо, шеф! Это не я! Не я! Я не знаю кто! Не я! — Батый пытался закрыться руками от ствола, приставленному к виску, то и дело оглядываясь на дорогу.
— Зря ждёшь. Шатун не из тех, кто побежит спасать шестёрку, — смяв рукой морду предателя, засунул дуло в его пасть, вгоняя до самой глотки. — Вот так я выебу ваши глотки! Говори, тварь, за сколько серебряников ты меня продал?! А?! Говори, сука! — вытащил ствол изо рта Батыя, приложил его ко лбу. — За сколько, сучара?! — от голоса Архана разбежались даже псы. — Ну?!
— Я не… Не предавал… — повис на руке Монгола, цепляясь за его футболку. — Я не мог…
— Да что ты? — Архан усмехнулся, бросил «крысу» на землю и снял ствол с предохранителя. — Ты думаешь, я идиот? Думаешь, я не знаю, что ты подкармливал собак, когда меня не было дома? Зачем? Хотел в случае чего отдать им команду? Дааа, я понял, что хотел приручить моих зверюшек. Чтобы загнать их в вольер в любое время и пронести в дом взрывчатку, которую во дворе они бы учуяли. Я, правда, думал было, что сердце у тебя доброе. Голодных собачек пожалел. Но теперь всё яснее ясного неба. Знаю, что ты крысятничал Шатуну. Это всё понятно, и уже не имеет смысла. Но расскажи мне, Батый, где моя девчонка?
Грёбаного труса передёрнуло, а под ним расползлась смердящая лужа.
— Ты у меня не только обоссышься. Ты даже обосрёшься, — Монгол кивнул одному из парней, и тот рывком поставил Батыя на ноги. — Смотрите все! Вот что ждёт предателей и тех, кто посмеет тронуть мою семью! Видите, как он ссыт в штаны, словно сопливая баба? Это ждёт каждого! — хрипом вырывались из горла слова, царапая изнутри, будто наждачной бумагой. — Итак, Батый. Где моя девочка? — последнее предложение повторил по слогам, и трус сдался, повесив голову. Тонкие кровавые нити тянулись с его рта до земли, а глаза уже не открывались. — Скажи, и я убью тебя быстро.
— У Шатуна… Она… У него. Я не знаю, где он сейчас. Девчонку они сами забирали. Прошу…
Прозвучал выстрел, и на несколько минут вокруг воцарилась тишина. Архан зашипел от боли, упал на колени.
— Даааа. Беда, — Сабур шумно выдохнул, отряхнул до тошноты белоснежный пиджак, а Архан опустил взгляд на свои окровавленные руки.
Огляделся по сторонам в который раз. Двор, половина дома, дорога к озеру — всё нахрен раскурочено. Хорошо, хоть вольер с собаками не зацепило. Но если честно, насрать на всё. На эти тряпки, железки. Глубоко поебать.
Мрази забрали мелкую. Его мелкую. Волчонка его строптивого забрали! Прямо из рук его выдрали!
Не поднимаясь с колен, поманил к себе зверюгу.
— Иди ко мне, Хаос.
Тот медленно подошёл, виновато опустил голову и заскулил.
— Я убью этих тварей. Всех до одного, — потрепал пса за ухо, прижался лбом к собачьей башке. — Слышишь меня? Я их в фарш превращу.
— Ар, — кто-то тронул за плечо, но Монгол отмахнулся. Стиснув зубы, поднялся на ноги.
Боль разрывала бочину, а перед глазами всё плыло, но хуй он кому спустит Алину. Сначала найдёт её, порвёт ублюдкам глотки, а потом уже, может быть, отдохнёт. Если до того будет. О том, что мелкую могли убить, старался не думать. Нет, Шатун тогда бы не заморачивался с похищением. Попытался бы грохнуть Монгола, а там уж получилось бы или нет — другой вопрос. Но тварина действовал с другой целью.
Кровь за кровь.
Когда-то Монгол выдрал из груди его старшего братца сердце, а младшего сослала братва за беспредел. Но урод вернулся. Вернулся именно в тот момент, когда Монгол, наконец, забрал себе девчонку и решил создать семью.
— Куда ты? Стой, Архан! — за ним увязался Сабур и, судя по топоту ног, все, кто был во дворе. — Да стой ты! Ты ранен, брат! Дай врачу тебя заштопать хотя бы, кровью же истечешь!
Монгол остановился, медленно повернулся к Самиру.
— Где остановился твой дружок?
— Что? О ком ты?
— Ты знаешь, о ком.
— Перестань, Ар. Ты не можешь знать наверняка, что это был Тимур. Разве можно верить словам этого шакала? Он предал тебя. Что стоит такой «крысе» соврать? К тому же Тимур изменился. Я знаю, что говорю. Мы с ним не поддерживали связь долгие годы, и я вижу разницу между тем, кем он уехал и тем, кем вернулся. Он бы не стал похищать твою девочку и совершенно точно не взрывал бы твой дом. Мы давно не в девяностых, — Самир действительно верил в то, что говорит.
Он, наверное, единственный добрый самаритянин среди всей разношерстной публики криминального мира. До омерзения доверчивый. Свет, блять, несущий.
Губы Монгола дрогнули в кровавом оскале, а руки сами потянулись к лацканам кипенного пиджака.
— Я не верю в розовых единорогов, срущих радугой, Сабур. Точно также я не верю в Шатуна, который встал на путь исправления. Скажи мне, где он? Или смерть моей девчонки будет на твоей совести. И тогда я спрошу не только с Шатуна, — прохрипел ему в лицо, сверля взглядом лицо друга. — Слышишь меня, Сабур? Я спрошу и с тебя!
Напускная расслабленность Самира тут же исчезла, и наружу выбрался такой же хищник. Схватил Монгола за запястья, с силой оторвал от себя его руки.
