Я не могла сопротивляться. Не могла и слова сказать. Мышцы больше не хотели сокращаться. Они словно атрофировались. Я двигалась исключительно с помощью силы воли, и только жгучее желание выжить помогало не свалиться под ноги палачам. Лицо до сих пор не отпустило, и я даже не могла проглотить слюни, они стекали по подбородку, как у несмышлёного младенца, но это, пожалуй, волновало меня меньше всего.
Я хотела на свободу. Очень хотела. Вновь вдохнуть свежего воздуха, которого сейчас жутко не хватало, и взглянуть на синее небо.
— Прошу… Умоляю… Я хочу дышать…
А потом снова чёрный провал. Пропасть, в которую я падала невыносимо долго. И боль, расцветающая во всём теле новыми красками. Она взрывалась во мне, скручивала внутренности и выталкивала из меня всё, что ещё оставалось в желудке. Не знаю, сколько длился этот ад. Но он закончился. Неожиданно мне стало так легко и тепло, что я даже улыбалась. Мне так казалось.
— Привет, сестрёнка, — слышу до боли знакомый голос и вдруг оказываюсь на зелёном лугу, устланном ромашками. Солнце ласкает меня своими нежными лучами и небо синее-синее. Как я и хотела. — Скучала?
Оборачиваюсь и вижу Леру. Свою Леру. Такую красивую и радостную. Она улыбается мне, протягивает руки, и я тянусь к ней, но не могу достать.
— Пойдём со мной, мелкая, — она смеётся и убегает, а я бросаюсь за ней.
* * *
Подняв коробку, перешагнул через завал из обгоревших книг. Огляделся вокруг. Библиотека матери не выстояла. Всё всмятку. Внутри что-то неприятно заныло, но Архан лишь сплюнул и направился к машине.
Насрать.
Матери насрать и ему насрать.
Закинув коробку на заднее сидение, повернул ключ в замке зажигания и тронулся с места. Нужно к отцу. Увидеть Алину. Он не знал, насколько ей навредили, и не мог даже представить, что будет с девочкой. Боль в грудине становилась всё резче, всё сильнее, но он упорно подавлял её. Проглатывал эту горечь, пытаясь думать о другом. О будущем. Изменить случившееся он не в силах. Не в силах, блядь!
Коробку так и оставил в машине. Плевать на эти шмотки. Они ничего не значат. Сейчас хотелось только одного. Увидеть девочку. И отдохнуть. Он уже забыл, когда спал. После ранений еле ноги волочит. Но сначала ему необходимо прижать к себе мелкую.
— Доброе утро, Архан Асланович, — охранники у входа как по команде склонили головы. — Аслан Шамилевич ожидает вас.
— Да похуй мне, — проворчал, минуя охреневших охранников, открыл дверь сам. Не любитель он этих понтов. Никогда не представлял свою жопу на императорском троне. И без этого жилось нормально.
Отец ждал в своей царской гостиной. Распивал коньяк, развалившись в большом кресле, обтянутом кожей леопарда, и закинув ногу на ногу. Увидев Архана, вскочил на ноги, поправил пиджак.
— Здравствуй, сын.
— Здравствуй. Где моя девчонка? — решил долго не размусоливать. Отцу только дай повод.
— И я рад тебя видеть, — старик вздохнул, сел обратно. — Мог бы и пообщаться с отцом. Не так часто видимся. Или ты всю жизнь дуться на меня собираешься? Не девка. Пора бы уже забыть обиды.
— Знаешь, мне сейчас не до этого. То, что я пришёл к тебе, ничего не значит. Это временно.
Старик кивнул на соседнее кресло, налил второй бокал коньяка.
— Присядь хотя бы на минуту.
— Мне некогда. Что сказал врач? Как она?
Отец вздохнул, покачал головой.
— У неё ломка. Ты лучше скажи мне, как ты? Ты ранен? — бросил красноречивый взгляд на бок Архана, где уже расползалось пятно крови. Опять блядский шов разошёлся.
— Переживу. Что с Алиной? Ей оказали помощь? — сжал челюсти до хруста, чтобы не въебаться о стену. Чтобы, блядь, мозги по ней разлетелись.
— Разумеется. С ней Фатима.
Монгол кивнул, бросился к лестнице.
— Архан!
Остановился.
— Да, отец?
— Девочка здесь против воли?
— Я сам разберусь со своей женщиной, отец. Не смей вмешиваться в мою жизнь. Всё, как прежде. Ничего не изменилось.
ГЛАВА 19
— Пей, — в рот полилась какая-то ароматная жидкость. Скорее всего, бульон. Я не чувствовала вкуса, но ощущала запах. В отличие от всего остального, бульон не вонял. — Вот так, волчонок. Умница.
Сглотнув, открыла глаза и встретилась взглядом с Монголом. Он держал меня на руках, покачивал и поил из чашки, как ребёнка. Хотя, вполне возможно, что это снова воспалённый разум играл в свои странные игры, запутывая и обманывая меня. Как с той женщиной, что была со мной чуть раньше. Видимо, просто глюки.
— Позволь перевязать тебе рану, — вопреки моим догадкам, послышался всё тот же женский голос. — А потом я сама её покормлю.
— Уйди, — буркнул на неё негромко, не прерывая зрительного контакта со мной. — Сам разберусь.
В голосе Монгола я явственно различила враждебность, хоть и верить себе было опасно. Только что, к примеру, я видела Леру. Она снова звала меня за собой, мы бегали по лугу, дурачились и… Ничего. Я проснулась и теперь четко осознавала, что этого быть не могло.
Застонав и не узнав свой голос, огляделась вокруг, насколько позволяли отёкшие мышцы. Странно, но боли не было. Наверное, всё дело в той капельнице, что торчала из вены. Ничего не чувствовала. Только пить хотелось зверски.
— Не вертись. Пей, — Монгол снова подносит к моим губам чашку, второй рукой приподнимает голову.
Я послушно глотаю снова и снова, пока бульон не заканчивается.
— Ещё, — шепчу голосом, похожим на шуршание травы. Связки не слушаются, как и мышцы. Пытаюсь повторить громче, но получается какое-то карканье, тут же отдающееся незначительной болью в горле.
— Нельзя много. Врач сказал, по расписанию нужно есть. Пока потерпи. Воды хочешь?
Киваю, сглатывая несуществующую слюну, облизываю потрескавшиеся губы. Монгол подносит стакан, и я жадно глотаю содержимое. Не уверена, что это обычная вода, отдаёт каким-то лекарством, но похрену. За питьё сейчас убить готова.
