— А тебе не насрать? — даже бровью не повела, хоть и сжалось всё внутри от его похотливого взгляда. — Или принц жениться на мне всё ещё желают? Так я товар порченый, не по статусу вам… — Договорить Монгол мне не дал, больно схватил за предплечье и сжал, казалось, со всей своей дури.
— Никогда больше так не говори, поняла меня? Никогда. Ты моя девочка. Чистая и невинная, — выдохнул в лицо и запустил руку в мои волосы, надавливая на затылок и притягивая к себе.
— Нет, не трогай! — упёрлась ладонями в его грудь, да куда там. Выстоять против здоровенного мужика, пусть даже раненного — это вам не с котёнком бороться.
— Успокойся, волчонок, успокойся. Я не сделаю больно. Больше никогда, — почувствовала его дыхание на своих губах, и по коже поползли мурашки. Не от удовольствия. От ужаса.
— Не надо. Я не готова ещё. Пожалуйста, — бормочу осипшим голосом и в глаза его смотрю.
Монгол отпускает меня, отступает на шаг, и я осознаю, что только что выиграла бой. Да, это ещё не война. Но я ступила на верный путь. Глупо, наверное, радоваться такой чепухе, но для меня это было целое достижение.
* * *
Остаток дня я провела с Фатимой, что благотворно влияла на меня и моё настроение. И как ни странно, я больше не чувствовала себя дерьмом. Мне действительно стало легче. Не выть и биться головой о стену хотелось, а дышать полной грудью.
Выбрала новую спальню несчастной женщине, и та чуть не упала в обморок, когда я остановилась у гостевой комнаты. Я назвала бы её апартаментами высшего класса. Ну, или «пять звёзд». Интересно, а шесть-семь звёзд бывает? Потому что, ну, никак не назвать эти хоромы обычной спальней.
Резная мебель из красного дерева, огромная кровать, на которой с лёгкостью поместится четыре человека, даже имелся бар и стойка с удобными стульями. Два небольших диванчика на высоких ножках и журнальный столик. Отдельная гардеробная и ванная комната. Да это целая квартира!
Я исследовала каждый угол с улыбкой до ушей, а Фатима жалась у двери и с опаской поглядывала в коридор.
— Это плохая идея, послушай глупую Фатиму. Не подходит мне эта комната. Она для гостей, а не прислуги. Давай уйдём отсюда? Аслан будет зол и ни за что не позволит, чтобы я переселилась сюда.
Но я упрямо раздвинула шторы, передвинула кресло-качалку под солнечные лучи и устроилась в нём.
— Моя сестра очень любила вечернее солнце. Говорила, что оно дарит больше тепла перед заходом.
На моё плечо легла её тёплая, мягкая рука.
— Уже осень. Скоро станет холодно и сыро. Наслаждайся теплом, принцесса, а я пойду… У меня ещё много дел. Пора накрывать на стол. И ты приходи в столовую. Аслан будет ждать тебя.
Я положила свою руку на её, сжимая пальцы.
— На стол вместе накроем, рано ещё. А пока перенесём сюда твои вещи. Ты будешь жить здесь.
Фатима сопротивлялась, махала руками, горячо спорила и уверяла, что такая большая комната ей ни к чему, и я понимала это. Но желание сделать всё по-своему сильнее доводов разума.
* * *
— Так, значит, ты выделила Фатиме гостевую комнату? — после долгой паузы, наконец, спрашивает Аслан Шамилевич.
Я улыбаюсь на «все тридцать два» и спокойно выдаю:
— Ну, вы же разрешили взять любую комнату на первом этаже. Нам понравилась эта.
Фатима, стоящая за императорской спиной, побледнела, покраснела и, казалось, вот-вот грохнется в обморок.
— Ещё бы вам не понравилось, — Аслан Шамилевич бросил косой взгляд, чтобы увидеть виновницу, а та попыталась слиться со стеной.
— Да, комната действительно замечательная, — притворилась дурочкой, и мужчина усмехнулся.
— Ты мне нравишься, Алина. Очень умная девочка.
Именно в этот момент в столовую заходит Монгол, и я ловлю его злой взгляд. Неужто барин опять не в духе?
Так и есть. Судя по перекошенной морде, готов убивать. Причём убивать именно меня. Уж не знаю, чем на сей раз провинилась, но мне стало как-то наплевать. За сегодня я одержала целых две победы и чувствовала себя не какой-то там принцессой, а самой настоящей императрицей. Шальной, мать её, императрицей.
— Как дела, сынок? — Аслан Шамилевич безмятежно наблюдал за тем, как его взбешённый сынок плюхнулся за стол, налил своё излюбленное пойло и опрокинул рюмку.
— Охрененно, отец. Прихожу домой и слышу, как ты мою бабу окучиваешь.
Мои глаза полезли из орбит, а вот Аслан Шамилевич отреагировал на наезд сынули вполне себе спокойно. Лениво даже как-то.
— Я просто похвалил свою невестку за смекалку. Что ж в этом плохого?
Тут я поперхнулась соком и захлопала ресницами, как недалёкая дурочка.
— Да что ты, ничего плохого, — Монгол вдруг повернулся ко мне. — Не расскажешь мне, за какие заслуги тебя тут расхваливают?
Не успела я открыть рот, как Аслан Шамилевич заговорил вместо меня.
— Она меня уделала. Думаю, ты можешь гордиться своей невестой.
Надо же… Неудобно как вышло. Но чего правду скрывать, таки уделала.
Монгол промолчал, но я отчётливо слышала, как скрипнули его зубы. На губах заиграла ехидная ухмылочка, и я подмигнула Фатиме, которая всё это время стояла без движения. Бедняжка… Это ж как её эти тираны замучили. Всю жизнь, видать, в страхе живёт.
— Ну, что же, с этим животрепещущим вопросом разобрались. Давайте лучше обсудим, где вы будете жить после свадьбы. Я предлагаю вам остаться в моём доме. Алине здесь нравится, правда, девочка? — Император шутить изволили? Или он серьёзно сейчас?
— Не нужно вмешиваться в мои дела, — Монгол пил уже пятую рюмку и ни разу не прервался, чтобы закусить. Нехорошо. Мне для полного счастья бухого психопата не хватало. — Я сам по себе. А моя женщина со мной.
— Архан, — начал, было, Аслан Шамилевич, но Монгол остановил его резким жестом руки.
— Не надо, отец. Тебя не парила моя судьба, когда я сопляком, не видавшим жизни, топтал зону. Ты даже не почесался, когда мне там сломали челюсть, четыре ребра и продырявили раз десять финкой. Тебя вообще моя жизнь никогда не волновала. Так с хера ли ты сейчас активничать начал? Грехи мешают встречать старость? О вечном задумался? Или дела свои мне сбагрить решил? Я тебе уже сказал: мимо. Забудь. Тот факт, что ты заделал своей бывшей жене ребёнка, не делает тебя отцом, — оттолкнувшись от стола, встал. — Я жду тебя в комнате, Алина, — ушёл размашисто, громко хлопнул дверью.
— Уйди, — Аслан Шамилевич повернул голову в сторону Фатимы, и та быстро исчезла, бросив на меня опасливый взгляд.
— Извините, что стала свидетелем вашего… Кхм… Разговора… Я тоже, наверное, пойду, — чувствовала себя неловко. Даже жаль стало императора.
— Мой сын часто ранит тех, кого любит. Он просто не умеет по-другому. Я его не научил, — мужчина пригубил коньяк, отвёл глаза в сторону, но я успела заметить в них затаённую боль.
