Притормозив, накрыл её губы своими и, толкнувшись в ней ещё раз, вышел. Откинулся на спину, закрывая глаза и пытаясь унять бешеную похоть, что струилась по венам, как сильнейший наркотик.
* * *
Ненависть. Сильная, яркая, цветущая одной лишь краской — чёрной. Вот что я испытываю к нему. Хотелось дотянуться до тяжёлой настольной лампы и разбить её о голову подлеца, который посмел называть себя моим мужем.
И мне жаль, что я испытываю к нему ненависть. Не потому что он не заслуживает злобы и гнева, а потому что вообще что-то чувствую к нему.
Он дышит мне в затылок, а его большая, твёрдая плоть упирается мне в ягодицы. Между ног саднит, и хочется плакать, но я упрямо глотаю подступающий к горлу комок. Негодяй не дождётся моих слёз. Ни за что не покажу ему свою слабость.
Больше всего больно морально. То, как он берёт меня, как показывает своё превосходство… Это ранит самолюбие. Потому что я должна быть победительницей! Я, а не он, презренный дикарь!
Стиснув зубы, пытаюсь подняться, но тяжёлая рука Валида придавливает меня к постели.
— Нет. Никуда не пойдёшь, — а спустя несколько секунд слышится его размеренное сопение. Как только спит так крепко? Ах, да. Совесть ведь мучает только тех, у кого она есть.
ГЛАВА 13
Утром нахожу на тумбочке записку и своё кольцо, которое я дала домработнице. Никаких таблеток, разумеется, нет.
«Людей, которые на меня работают, невозможно подкупить. Они знают, что лишатся жизни за предательство. Если тебе что-то понадобится, твой муж будет рад помочь своей жене», — почерк Валида не узнать невозможно. Он такой же дерзкий, размашистый.
Разорвав лист бумаги в клочья, швыряю их в сторону и зло выдыхаю. Становится горько. Неужели я теперь действительно одна? Никого, кто мог бы мне помочь или поддержать. Что ж, и за это ты, Валид Хаджиев поплатишься.
Резко поднимаюсь с кровати и отправляюсь в ванную, где я сейчас снова поплачу, приведу себя в порядок, а после пойду рушить жизнь своего врага, как он разрушил мою.
Начинаю с кухни, где и нахожу домработницу.
— Как вас зовут? — спрашиваю строго, и женщина испуганно дёргается, поворачивается ко мне лицом. — Вчера мы не успели познакомиться.
— Анна, — протягивает настороженно.
— Скажите мне, Анна, кто хозяйка этого дома? На кого вы работаете?
Её глаза бегают, будто взглядом ищет поддержки.
— Я… Я работаю на Валида Саидовича, — отвечает обтекаемо, видимо, понимая, к чему я клоню.
— Нет, вы меня не поняли. Наверное, не расслышали просто. Я спрашиваю, кто хозяйка дома, в котором вы работаете?
О, да. Она понимает, о чём я говорю. Заметно по растерянному взгляду. И это, наверное, не очень красиво, вот так запугивать прислугу, но Валид не играет со мной честно. А значит, я тоже могу переступить границы дозволенного. Хаджиев бросил мне вызов, и теперь должна доказать ему, насколько сильно он ошибся на счёт своей «жены».
— Хозяйка… Вы, — она расправляет плечи, словно готовится к удару.
— Вот именно. Я. Так почему же вы ослушались меня и рассказали о моей просьбе мужу? — впервые произношу это слово, и внутри всё сжимается от противоречия.
Он не муж мне! Не муж! И никогда им не станет. Чтобы быть супругами мало свидетельства о браке.
Женщина качает головой, и снова сутулится, судя по всему, не выдержав удара.
— Я человек подневольный, понимаете? Что мне прикажут, то и сделаю. Простите меня, но эта работа мне очень дорога. К тому же, нрав хозяина я знаю… Не хочу попасть ему под горячую руку. Не держите на меня зла, но я не могу ему соврать.
У меня неприятно ноет в груди от сожаления и сочувствия к этой несчастной женщине. Видимо, у неё действительно нет другого выхода. Но и у меня нет. А на войне, как известно, все средства хороши.
— Если я захочу, Анна, вы и дня здесь больше не проработаете. Всё ещё хотите меня разочаровать?
В её глазах появляется ужас. Она бы и рада скрыть свои эмоции, да не получается. Судя по всему, эта работа ей жизненно необходима. И это мне на руку.
— Я не хочу! — мотает головой, смахивает слёзы. — Не хочу, правда. Но что я могу сделать?
— Будешь слушаться меня, — отрезаю строго и наступаю на неё, как это делает Валид, подавляя волю собеседника каждым своим движением. — То, что я велю тебе делать, будешь выполнять мгновенно и неукоснительно. И не смей больше рассказывать о моих просьбах Валиду, а то это будет последнее, что ты сделаешь в этом доме! Всё ясно?
Она пятится назад, с грохотом врезается в кухонную панель и из последних сил держит оборону.
— Да поймите же вы, я не могу! Если Валид Саидович хоть раз что-нибудь заподозрит, он меня не просто уволит, он… — и, захлопнув рот, замолкает.
Я усмехаюсь. Подозреваю, что усмешка эта совсем не доброжелательная. Ох, в кого же я превращаюсь? Всего ничего рядом с Хаджиевым, а уже под стать ему.
— А что сделает с тобой Валид Саидович, если я скажу ему, что ты украла у меня драгоценности? Или нет. Скажу, что ты оскорбила меня. Как ты на это смотришь, Анна? — её имя проговариваю медленно, ядовито, давая возможность прочувствовать всю токсичность моего характера. Вру, разумеется, но она об этом не знает.
Женщина бледнеет, безвольно опускает руки.
— Валид Саидович в это не поверит… Он знает, что я честная и вежливая и никогда ничего подобного не совершу, — говорит тихо, совсем неубедительно. Сама не верит в свои слова, потому что не знает, какой силы влияние на Хаджиева я имею.
— Что ж, сегодня вечером мы проверим твою версию. Только что-то мне подсказывает, что уже завтра у нас будет новая домработница, — демонстративно разворачиваюсь и твёрдым шагом иду к двери.
— Стойте! — слышу её дрожащий голос и удовлетворённо улыбаюсь.
Держи удар, Валид! И это только начало.
* * *
— Что значит, я не могу выйти из дома?! Что это значит?! — прихвостень Валида стоит напротив, преграждая мне путь к двери. Смотрит в пол, челюсти плотно сжаты.
— Валид так распорядился.
— Мне… — хочу закричать, что распоряжения Хаджиева меня не заботят, но осекаюсь. Подобное мне с рук точно не сойдёт. — Почему?
— Я не знаю.
Так, нужно успокоиться. Сейчас вспыльчивость может стать моим врагом. Нужно всё обдумать.
А в голове эхом звучит голос Хаджиева: «Два-один, Шахи». Внутри медленно, но уверенно поднимает голову злость. Принуждаю её замолчать. Моя мама ни за что не дала бы волю чувствам, даже таким сильным. Она бы действовала хитрее, умнее. И я буду действовать так же.
— Есть ещё указания насчёт меня?
