— Не смей! Я просто хотела сама принимать решения, касательно своей судьбы! Это моя жизнь, и я не собиралась становиться рабыней! Я имею право на нормальную жизнь!
Он издаёт рык, похожий на рёв дикого зверя, и наступает на меня, загоняя в угол.
— Нет! Не подходи! Ты не можешь меня касаться, Валид! Не посмеешь! Ты знаешь, что нельзя!
Он остановился, когда я уже влипла в стену, и склонил голову так низко, что я ощутила его дыхание на своей коже. Отвернулась в сторону, но он повторил моё движение, и теперь наши лица оказались настолько близко, что по коже прошёл ток.
— Тебя касался мужчина? — он прожигает меня, заставляет закаменеть под его взглядом, а я пытаюсь вникнуть в смысл его слов и когда всё же понимаю, что он имеет в виду, замахиваюсь и бью его ладонью по лицу.
Лицо Валида приобретает серый оттенок, и мне кажется (а может, не кажется), что его глаза из карих становятся абсолютно чёрными. Я вижу в них своё отражение, но не узнаю эту испуганную девушку. Она — не я. Она больше похожа на загнанное в клетку животное.
Он скалится, как чудовище, как опаснейший зверь, и я скрещиваю на груди руки, чтобы хоть как-то защититься.
— Ты пожалеешь об этом, Шахидат. Я обещаю.
Меня начинает бить озноб, и стучат зубы. Постепенно начинаю осознавать, что натворила, и понимаю, что мне это не сойдёт с рук. Я ударила мужчину. Я ударила Хаджиева! Такого они не прощают.
Но всё ещё пытаюсь бороться. Я не сдамся. Не согнусь перед ним. Ни за что. И пусть опозорила своего отца, но я всё ещё дочь своей матери.
— Ты не имеешь права так со мной говорить! Всевышний покарает тебя за твои грязные слова! Немедленно отпусти меня!
Он смеётся. С издёвкой, мстительно. Страшно.
— Ты, девочка, этого не могла знать. Но я расскажу, — голос его тихий и ядовитый, как шипение смертоносной гюрзы. — Мой брат не собирался на тебе жениться. В тот день, когда ты сбежала, я должен был тебя украсть. И я должен был на тебе жениться. Ты моя. Я так решил ещё тогда.
Дыхание застряло в горле, и лёгкие обжигает от недостатка кислорода. Я слышу, как бьётся моё сердце, но не верю, что всё это реально.
— Что? — только и могу выговорить, а Валид в ответ, разводит руками.
— Сюрприз.
— Никогда я не стала бы твоей женой, Валид. Всевышний тому свидетель! Ни за что!
Тяжело дыша и испепеляя друг друга взглядами, мы застываем, готовые в любой момент броситься в схватку. Только вот он хищник. Крупный и лютый. А я всего лишь маленькая девчонка, взирающая на него снизу вверх.
— Сколько в тебе дерзости, — я чувствую его гнев, и он поглощает меня, как то чёрное облако, что я видела прошлой ночью во сне. Мне трудно дышать, и кружится голова, а в горле образовывается комок, который я безуспешно силюсь проглотить. — Но это поправимо.
Меня спасает звонок его телефона, и Хаджиев нехотя отходит от меня.
Он отвечает на звонок, и интонация его голоса тут же меняется, обретает ещё более ледяные нотки. Взгляд всё так же блуждает по мне, отчего хочется спрятаться.
— Деньги вернули? — спрашивает после непродолжительной паузы, и кто-то что-то ему объясняет, а я запахиваю на себе куртку, пытаясь прикрыться.
— Мне плевать, где он возьмёт деньги. Пусть заложит своё имущество, пусть продаст свои органы. Мои деньги должны быть у меня. Дай ему неделю. Если за это время он не найдёт деньги, сожги его дом.
Страшный человек… Чудовище.
Что теперь будет со мной? Как мне дожить до приезда отца?
Снова напрягаюсь, когда Валид отбрасывает телефон и подходит ближе.
— Позвони моему отцу. Скажи, что нашёл меня. Пусть он заберёт меня, — голос дрожит и срывается, но я старательно подавляю рвущиеся рыдания. — А ты не смей смотреть! И даже не думай коснуться! Я всё расскажу отцу!
* * *
— Я буду тебя касаться. Буду тебя трогать. Когда ты станешь моей женой, — прочитав ужас в её глазах, засмеялся. — Ты теперь моя. Смирись, женщина. И забудь слово «нет». Для меня его не существует. А твой отец приедет лишь для того, чтобы дать согласие на нашу свадьбу. Поняла?
Она бросила ему вызов. Дерзкая девка! Думала, он проглотит? Думала, с рук ей всё сойдёт? Ошиблась! Хаджиевы не прощают унижений. Все, кто когда-либо пытался поднять руку на кого-нибудь из Хаджиевых, сдохли в страшных муках. Но то были мужчины, достойные и сильные соперники. Женщина никогда не смела противоречить мужчине. Тем более, бить его по лицу. Это позор!
— Нет! Я не стану твоей женой! Мой отец не позволит! — она сорвалась на крик и отскочила в сторону, пытаясь сбежать, но Валид преградил ей дорогу.
— Для твоего отца будет счастьем отдать свою непутёвую дочь за такого, как я. А если я от тебя откажусь и верну ему с позором, он не сможет отдать тебя даже за уличного бомжа.
— Вот и пусть! Я согласна! Верни меня моему отцу!
Подавлять свою злобу стало ещё тяжелее. Вот-вот он сорвётся, и девке не поздоровится.
Распахнув дверь, кивнул Шамилю.
— Отведи Шахидат в её комнату и проследи, чтобы она не выходила оттуда, пока я не позволю, — повернулся к ней, не без удовольствия отметил страх в её колдовских глазах. — Отправляйся за Шамилем. И не смей мне перечить, иначе будешь наказана.
Она упрямо замерла на месте.
— Никуда не пойду. Ты должен отпустить меня! Ты не имеешь права этого делать!
— Замолчи, женщина! И делай, как я сказал, иначе отволоку тебя туда сам! — рявкнул так, что дёрнулся даже Шамиль, а девица лишь вздёрнула подбородок.
— Я пойду. Но мой отец обо всём узнает, слышишь? Ты будешь наказан за свои поступки!
Ведьма. Она сумасшедшая ведьма. Но так даже интереснее.
ГЛАВА 3
— Женщина сказала, что Шахидат ничего не ест. И даже не пьёт. Требует, чтобы позвали её отца.
Валид скривился, лениво передвигая фигуру на шахматной доске.
— Отец часто говорил нам с братьями, что эта игра способна развить мозги и смекалку. Ты не знаешь как?
Шамиль пожал плечами, нахмурился.
— Ну так… Стратегия же. Учит мыслить наперёд. Развивает мышление.
Валид усмехнулся и, опрокинув следующую фигуру несуществующего противника, поднял взгляд на помощника.
— Понимаешь, Шамиль, всё дело в том, что невозможно развить то, чего нет от рождения. У женщин нет смекалки. У них нет логики. Они либо покоряются, либо топают ногами, требуя своего через истерику. У мужчин же всё просчитано на несколько ходов вперёд.
Шамиль вряд ли понял, о чём сейчас говорил Валид, но усиленно морщил лоб. Хаджиев с ухмылкой почесал бороду, поднялся.
