– А вы были правы…
– В чем? – уточнила та.
– Когда в прошлый раз вы говорили с Петрушанской про Зорькину.
– Ах это! – Тамара забрала лишнюю ткань на платье Лионеллы и подколола ее булавкой. – Зорькина – полная бездарь. Роль Снегурочки в новогодних утренниках – вот ее уровень.
– А между тем в труппе театра есть много интересных актрис, – заметила Лионелла.
– Кого-то конкретного вы имеете в виду?
– Например, Снегину Раису. Она хорошая актриса?
– Была… – тихо обронила Тамара.
– Что значит – была? – насторожилась Лионелла.
– То и значит, что Снегина давно умерла.
– Насколько давно?
– Больше двадцати лет назад.
– Значит, умерла молодой?
– Да. – Тамара сделала последний стежок и сообщила: – Можете раздеваться.
– Подождите… – Лионелла, не раздеваясь, села на стул. – Она чем-то болела?
– Да кто ж ее знал…
– Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
– Почему именно я? Спросите любого, вам скажут.
– Мы с вами говорим. Отчего бы вам не рассказать?
– У меня много работы! – Тамара заставила Лионеллу встать и стянула с нее платье. – Можете одеваться.
Надевая свою одежду, Лионелла думала о том, как продолжить начатый разговор.
– Ее убили?
– Неймется же вам! – раздраженно вскрикнула костюмерша. – Смерть была очень странной.
– Пожалуйста, расскажите!
– Ее нашли замерзшей на крыльце у служебного входа. На улице стояли рождественские морозы. Утром охранник открыл входную дверь и обнаружил на крыльце заиндевевший труп Раи Снегиной.
– Как странно…
Тамара собрала костюмы, взвалила их на плечо и направилась к двери:
– До свидания.
Глава 13
Символичная смерть
С Венявским Лионелла встретилась на завтраке.
Увидев его за столиком, она подсела с чашечкой кофе.
– Я вас искала.
– Доброе утро, Лионелла Павловна. Подозреваю, это было вчера.
– Верно.
– Я видел пропущенный звонок. Когда вы звонили, я не мог ответить. Ну а когда освободился – звонить было поздно. Решил перенести разговор на утро и, как видите, не ошибся.
– Митрошников ждет нас сегодня в десять часов в своем кабинете, – сказала Лионелла.
Венявский посмотрел на часы:
– Сейчас половина девятого.
– Что будем делать?
– Возьмите… – Арнольд Юрьевич достал из внутреннего кармана пиджака вдвое свернутую бумагу. – Это больничный лист.
– Зачем?
– С ним вы можете не ходить на допрос. Копию я сам отвезу Митрошникову к десяти часам.
– Может, лучше сходить? Боюсь, что дело зайдет слишком далеко.
– Скоро все образуется. Да, и чуть не забыл. – Венявский достал из бокового кармана коробочку для ювелирных изделий. – Лев Ефимович просил вам передать.
Лионелла взяла коробочку и швырнула ее в сумку.
– Он приезжал?
– Мы виделись в офисе. Я сам вчера ездил в Москву.
– Мои дела действительно плохи?
– Повторяю: скоро все образуется. Только уж и вы будьте благоразумны…
– Понимаю, о чем вы. – Лионелла опустила глаза, но, взяв себя в руки, продолжила: – Та сцена в коридоре… Кирилл выпил лишнего.
– Я хотел сказать, что сегодня вам следует оставаться в гостинице или уехать в особняк. Мы не знаем, на что может решиться Митрошников.
– Вчера он пытался допросить меня в присутствии адвоката. Я написала отказ, – сообщила Лионелла.
– Об этом я знаю. – Венявский встал из-за стола. – Значит, договорились.
Лионелла кивнула, потом спросила:
– Чем я болею?
– Не понял? – Венявский склонил голову, словно прислушиваясь.
– Какой диагноз написали в больничном?
– На латыни не скажу. Но если по-русски – нервный срыв, осложненный гипертонической болезнью.
– И это – в точку…
* * *
Пообещав Венявскому «заболеть», Лионелла надела свой любимый костюм из васильковой замши, вызвала такси и уехала в театр.
В репетиционной комнате было всего несколько человек, включая чету Магитов.
Она прошла к своему стулу и повесила на него сумочку.
При виде Лионеллы Магит воскликнул:
– А вот и она!
– Что-нибудь случилось? – справилась Лионелла.
– Нас ждет директор.
– Нас – это кого? – уточнила она.
– Мезенцева, вас и меня.
– Ах вот оно что… Теперь понимаю.
– Идемте.
– А как же читка?
– Читка будет потом.
Лионелла со вздохом вышла из комнаты и уже проторенной дорогой отправилась в кабинет директрисы. Магит и Мезенцев шли на изрядном удалении, как будто опасаясь подхватить от нее заразу.
Когда все трое вошли в кабинет, стоявшая у окна Валентина Ивановна обернулась:
– Ну, проходите! Садитесь. Рассказывайте, как докатились до рукоприкладства, – проговорила она и села за стол.
– Должен заметить, я и сам немного шокирован, – сказал Виктор Харитонович. – Всем известно, что в театре, как и в любом творческом коллективе, имеют место простые человеческие отношения…
– Простые и человеческие, – прервала его директриса. – А не вульгарный мордобой.
– Это была пощечина, – уточнил Мезенцев.
Выслушав мужчин, Валентина Ивановна обратила свой взор на Лионеллу:
– Объясните, как вышло, что вы ударили своего партнера на репетиции?
– А что в этом удивительного? – улыбнулась Лионелла. – У вас такое случалось.
Виктор Харитонович снова завел свою «шарманку»:
– Театр – непростое место. Здесь часто возникают интриги и сплетни. Ведется борьба за выживание и за место под солнцем.
– Пощечина – это дисциплинарное нарушение. А если говорить на юридическом языке, нанесение побоев из хулиганских побуждений. Вы, Лионелла Павловна, – хулиганка! И мы привлечем вас к административной ответственности. – Валентина Ивановна взяла лист бумаги и положила его перед Мезенцевым: – Пишите!
Тот удивился:
– Что писать?
– Заявление в полицию с просьбой привлечь к административной ответственности гражданку Баландовскую.
